Последний негодник
Шрифт:
– Желаешь знать, умею ли я считать, а? Ладно, выходи, парень, и я покажу тебе, как я считаю зубы, пока ты будешь собирать их с пола. Или предпочитаешь судить в лоб? Ты ведь знаешь, что это такое, не так ли, мой невинный малыш? Это когда я зажму твою голову одной рукой, а другой буду по ней колошматить.
На этот раз раздались лишь слабые смешки.
Вир оторвал от нее взгляд и оглядел публику.
Все головы повернулись в сторону двери, где стоял он.
Когда он снова посмотрел на нее, по нему хлестнул взгляд
– Ваша светлость.
Герцог заставил себя ухмыльнуться. Потом поднял ладони и захлопал. В комнате еще было тихо, раздавались лишь хлопки его ладоней.
Она опять сунула сигару в зубы, сняла воображаемую шляпу и отвесила ему преувеличенно глубокий поклон.
На мгновение он забыл, где находится, его разум вырвался из настоящего и ухватил какое-то воспоминание. Что-то очень знакомое, но из далекого прошлого. Он уже видел это прежде. Или переживал.
Но ощущение исчезло также быстро, как и пришло.
– Хорошая работа, дорогуша, – холодно заявил он. – Чрезвычайно занимательно.
– И наполовину не так занимательно, как оригинал, – ответила она, нахально меряя его взглядом снизу доверху.
Не обращая внимания на жар, вызванный ее наглым осмотром, он засмеялся и под редкие рукоплескания направился к ней широким шагом. Прокладывая путь через толпу, Вир наблюдал, как выражение на прекрасном лице становилось все напряженнее, а проклятый рот изогнулся в слабом подобии улыбки.
Он уже лицезрел этот холодный насмешливый взгляд прежде, но на сей раз не совсем поверил ему. Возможно, виноваты были дым и тусклый свет, но он подумал, что в глазах драконихи мелькнула нерешительность.
И снова Вир разглядел девочку в этом прекрасном чудовище. И захотел сгрести ее в охапку и унести прочь из этого проклятого места, подальше от пьяных скотов с их блудливыми взглядами и распутными мыслями. Если уж ей суждено глумиться и высмеивать его, подумал Вир, пусть делает это только для него одного.
… вы хотите, чтобы я била исключительно вас.
Он отмахнулся от этих бесивших его слов наряду с нелепым взбаламученным ими ощущением предчувствия, которое они оставили прошлым вечером.
– У меня лишь одна маленькая поправочка, – на миг остановившись, произнес Вир
Гренвилл задрала вверх бровь.
Вокруг них он расслышал низкий ропот голосов. Тут кто-то кашлянул. Там отрыгнул. Тем не менее, у него не было сомнений, что зрители жадно вслушиваются. В конце концов, они же репортеры.
– Сигара, – произнес он. Вир хмуро вперил взгляд в сигару, зажатую между ее длинных немного испачканных чернилами пальцев. – Сигара-то совсем не такая.
– Да что вы говорите! – Мегера точно также уставилась
Из внутреннего кармана пальто он извлек гладкий серебряный портсигар. Открыл его и показал ей:
– Как видите, эти длиннее и тоньше. А по цвету табака видно лучшее качество. Угощайтесь.
Дракониха стрельнула в него взглядом, затем передернула плечом, швырнула свою черуту в огонь и взяла одну из его сигар. Повертела в своих изящных пальчиках. Потом понюхала.
Представление было исполнено мастерски хладнокровно, но Вир находился довольно близко, чтобы заметить то, что другие не разглядели: еле различимый румянец, окрасивший ее скулы, часто вздымавшуюся и опадавшую грудь.
Нет, она не в полной мере владела собой, как заставляла верить в то других. Не столь уж она была нечувствительной, циничной и дерзко самоуверенной, как казалась.
Вир испытывал сильное искушение наклониться поближе и узнать, не станет ли этот намек на румянец гуще. Беда в том, что он уже уловил ее запах, а это, как было им обнаружено прошлым вечером, настоящая ловушка для мужчины.
Он отвернулся от нее и повернулся к публике: кое-кто уже обрел дар речи, применив его, чтобы выдать порцию грубых острот по поводу сигары.
– Прошу прощения, что прервал вас, джентльмены, – обратился ко всем Вир. – Продолжайте. Выпивка за мой счет.
Не оглядываясь, словно он уже о ней забыл, Вир неторопливо вышел тем же путем, как и пришел.
Он пришел этим путем в адское пекло таверны на Флит-стрит, намереваясь стереть некие неправильные впечатления, которые у драконихи могли сложиться насчет его появления в Брайдуэлле сегодня утром.
Вир собирался разыграть великолепное представление возвращения ей карандаша перед толпой шумных писак с демонстрацией соответствующих косвенных намеков, что пишущий инструмент – не единственное, что она потеряла в наемном экипаже прошлым вечером.
К тому времени, как он закончил, Гренвилл убедилась бы вне всяких сомнений, что он отвратительный, самоуверенный, бессовестный распутник – справедливо уверилась бы, что это так. Еще нескольких намеков хватило бы заверить ее, что он только недавно вышел из неприличного дома по соседству, когда наткнулся на Трента и мисс Прайс, и к тому времени и думать забыл о существовании Мэри Бартлз.
Следовательно, ход рассуждений подсказал бы ей, что невозможно ему было явиться туда с целью добиться освобождения Мэри и послать ту к своему поверенному с тем, чтобы принять кое-какие необходимые меры, дабы вывезти Мэри к черту из Лондона, устроить где-нибудь с удобствами и не слышать больше о ней или думать о ней и ее растреклятом больном ребенке.
Тогда с благотворительностью любого рода было бы покончено, Вир бы остался чист, как снег, а ответственность легла на одного только Трента.