Последний полустанок
Шрифт:
– Колы треба... Будуть и горы!
Старик молчал. На светлый серп луны набежало легкое облачко. Все потемнело. С гор сползло серебро, и они стали будто ниже, приземистее. Виноградники почернели, барашки стали серыми.
Молчание затянулось. Соселия ворошил палкой дорожную пыль, жалел, что начал этот разговор. Конечно, такой тракторист, как Горобец, очень подходящий человек для здешнего колхоза. Хотелось поговорить с ним - не останется ли? Почему останется? Нет, дорогой, никогда. Он считает, что даже горы можно сделать на Черниговщине. Гордый человек - очень хорошо. Смелый - тоже хорошо, а вот хвастун - совсем,
Микола почувствовал, что ответ не очень-то по нраву председателю. Перегнул трошки. Не так его понял Соселия.
– Послухайте меня, Симон Артемович, - начал Микола, бережно поддерживая старика под руку и стараясь при этом не шататься.
– Що я казав?
– вопрошал он гордо, поглядывая по сторонам.
– Тильки одно... Советские люди, колы треба, все могут сделать. И реки, мабуть, и горы...
Соселия неодобрительно покосился на Миколу.
– Та нет, - поспешил поправиться Горобец, - за яким бисом горы. На Черниговщине поле ровненьке, трактор иде гарненько... Подывышься - небо кругом. Но я, Симон Артемович, бачив машину яку. Экскаватором называется. Ковш у нее, як хата, - такий великий. Зачерпнет землю в яме - та высыпе. Зараз гора вырастае... Як кажуть, все можно зробить.
Старик шел молча, постукивая палкой по дороге.
– Я бачу, Симон Артемович, вы мне не верите, - уже растерянно сказал Микола.
Ему никак не хотелось огорчать старика, к которому за этот месяц он уже успел привязаться. Нехорошо получается. От этой неприятности Микола даже начал трезветь.
– Вы, Симон Артемович, мабуть, видели самолет?
– Микола старался на живых примерах пояснить свою мысль.
Соселия не поворачивал к нему головы, обиделся еще больше. Зачем спрашивать о самолете, когда он, Симон Соселия, не только видел самолет, но и летал на нем в Тбилиси. Ай, как нехорошо, дорогой!..
Микола понял, что разговор не получается, но все же надеялся исправить свою ошибку.
– А когда не було ще самолетов... мабуть, рокив...
– Он задумался, припоминая, когда же все-таки появились первые самолеты.
– Мабуть, лет пятьдесят назад. Тогда вы, Симон Артемович, не верили, що могуть люди летать?
Опять не так сказал. Старик мог обидеться, если годы его вспоминают не к месту, и, не дожидаясь ответа, Микола продолжал:
– Бачив я у Киеви дуже быстрые самолеты - реактивными называются.
– Видел, дорогой, в Тбилиси. "Ту-104" называется.
Ничем старика не удивишь, но Микола обязательно хотел, чтобы его правильно поняли.
– А есть ще самолеты без людыны, - выпалил он.
– Сами летають, сами садятся.
Старик не проронил ни слова, освободил руку - один дойдет - и, опираясь на палку, пошел независимо. Надоели ему эти детские сказки. Он спутников видел, самолетами не удивишь.
– Не верите, Симон Артемович?
– Микола безнадежно махнул рукой.
– Думаете, брехня? Ни. Сдается мне, що скоро не только самолеты без людей, но и сами люди будут летать без самолетов. Взяв в руки якую-нибудь бисову ракету - и зараз поднявся выше хаты.
Соселия презрительно посмотрел на гостя. Немножко выпил - и уже заговаривается. Совсем не умеют пить у них на Черниговщине.
– Дывысь!
– крикнул Горобец, указывая вверх.
Старик нехотя поднял голову.
Высоко в небе летел человек. Он протягивал руки навстречу луне,
Соселия разглядел не только человека, но и любопытного орла, который, не отставая, летел следом. Луна уплывала, а вместе с ней и человек без крыльев.
Собственные глаза никогда не соврут. А если так, то зачем не верить, что люди могут делать горы? Люди - они все могут. Правильно сказал Микола.
И если старик Соселия поверил в человека без крыльев, то Микола в эту минуту уже ничему не верил. Стоял посреди улицы, протирал глаза, махал перед собой руками, чтобы отогнать странное и непонятное видение. Он озирался по сторонам, смотрел на незнакомую ему улицу, горы, старика, стоящего рядом, прислушивался к звучному хохоту загулявших гостей и тоже не верил. Не верил, что сейчас он в грузинском селе, около скотного двора, - это только кажется...
Почему-то сразу стало светло. Горобец поднял голову и увидел две луны. Одна выглядывала из-за облака, другая, огромная, опускалась за линию гор. Микола заморгал, зажмурился, вновь открыл глаза. Две луны, и почти что рядом!
– О, бисова горилка, чого ты не зробиш!
– сказал он, почесывая в затылке, и ему сразу стало легко от этого простого объяснения загадки летающего человека.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Если вы случайно не заглянули в последующие главы, то
вам ничего не известно о Багрецове, но представьте себе
положение Бабкина, когда он увидел... Нет, так ничего
не получится, нужен обстоятельный рассказ...
Диск пролетел над самой горой. Бабкин несколько раз окликнул Димку, потом заглянул в люк и заметил, что трос пропал. Оказалось, что он тянется вдоль нижней светящейся поверхности диска и дальше конец его болтается на ветру.
Димка исчез...
Убегала земля. Расплывалась в тумане река, будто наполненная сверкающей ртутью. Черные зубчатые тени гор теряли свои очертания. У самого люка мелькнуло рваное облако, похожее на елочную вату, осыпанную блестками, и сразу стало темно.
Тимофей поежился от холода, поднялся вверх по лесенке. Хотелось разобраться спокойно. Он не любил торопиться с выводами, но думал, что Димка поступил правильно. Наверное, пролетая над горой, зацепился за какое-нибудь дерево и решил освободиться от троса. Может быть, уже сегодня доберется до жилья. Тимофеи и мысли не допускал, что с Димкой могло случиться несчастье.
Он вспомнил, что скоро включится радиостанция. Надо послушать, работает ли анализатор? Возвратившись в кабину, Бабкин включил приемник. Анализатор работал четко. Значит, Димке удалось его исправить. Но как же все-таки он решился взобраться на диск? Неужели за столько лет дружбы Тимофей не сумел изучить Димкин характер?
Он был довольно противоречив. Димка не боялся пойти наперекор мнению большинства, был честен и принципиален, часто говорил, что думал, отчего наживал себе врагов, но страха перед ними не испытывал, хотя некоторых следовало бы и опасаться. И в то же время в пустяковых случаях Димка оказывался самым последним трусом. Мог испугаться ужа, боялся мышей и особенно пиявок: если пиявка присосалась к ноге - все кончено, целое лето не станет купаться. Димка стороной обходил коров, потому что в детстве какая-то комолая буренка прижала его к забору. Да если вспомнить все, что с ним случалось, то, пожалуй, Димку никто бы не назвал храбрецом.