Последний путь
Шрифт:
— Ладно, — ответил Колян.
Иногда удивляюсь — насколько тесен наш мирок. Вот и сейчас — кто бы мог подумать, что одним из наших противников окажется бывший одноклассник Коляна. Хотя чему удивляться? После того как Колян его обыскал, он решил его связать. Вот смотрю на Ватсона — чем он опасен? Лицо — чисто ангелок. Но, как показал опыт, не стоит верить всему, что видишь. И обычно люди с такими честными лицами — самые подлые. Хотя, конечно, бывают исключения.
— Подержи его на прицеле, — просит он меня. — Если что — вали. Будет пытаться мной
— {Осознание плохого положения}, — со вздохом говорит наш пленник.
Снимаем ботинки, достаём из них шнурки, снимаем брючный ремень. Им же связываем руки в районе локтей, а шнурками — ноги чуть выше колен. Из его носков сообразили кляп, в ванной нашли шторку, завязали ему рот. И на всякий случай дополнили узлы на руках и ногах.
— Тоха, зачем? — удивляется Колян
— Затем, чтобы сам не развязался, — объясняю напарнику.
Связанный Эдик попытался чего-то сказать, но промычал. Он пытался дёргаться, но при этом эффект был нулевой. Ему оставалось только крутить головой да злобно зыркать в мою сторону.
— Ещё раз попробуешь проявить ко мне хоть какую-то агрессию — вырублю! — и в этот момент подсаживаюсь к нему поближе и беру его голову в руку. — Я понятно изъясняюсь?
— Выр, мыр! Ва, — последнюю фразу он сказал обречённо.
— Ну и хорошо! — хлопаю его по плечу.
— Тоха, — позвал меня Колян, — тащи его сам.
— Хорошо, возьми, тогда, пожалуйста, СВЛК и тепловизор, — снимаю их с себя.
— Ладно, — ответил напарник, нагружаясь всем тем, что я с себя снял.
Эх, как хорошо без этих тяжестей. Однако, взвалив на плечо пленника, понял, что СВЛК — пушинка по сравнению с этим, казалось бы, дрищём.
— Эдик, тебе поголодать не мешает! — возмущённо заявляю ему.
Колян заржал в голосину, морду Эдика — не вижу. Мы закинули его на заднее сиденье. Колян вернулся на место стрелка-оператора, а я — на заднее сиденье. Тесть нас довольно быстро довёз до дома, где мы уже выгрузились. Так как было уже темно, да и просто устали, мы оставили Эдика в сарае, где не было ничего. Только голые стены. И относительно тепло — он ещё пока живой нужен.
— А кого вы там привели? — спросила меня Катя.
— Пленника. А что? — спросил Колян.
— У него такой же след, как у Ватсона, — сказала она.
— Кого?! — это она сейчас про кого?
— Ватсон, у них он как ищейка, — поясняет Катя.
— Колян, — я улыбнулся, — в твоём полку пополнение?
— Да пошёл он, — Колян злобно фыркнул.
— Чего так? — спрашиваю его, не скрывая улыбки.
— Из-за этого урода полшколы страдало, — Колян аж сплюнул от злости. — И, самое поганое, что тогда не было возможности его приструнить.
Понятно, значит, не ошибся, что парнишка гнилой.
— Так, значит, надо его допросить сейчас, — потягиваюсь.
— Тоха, ты издеваешься? — Колян явно не был рад такой перспективе.
— Дядя Антон, а давайте я его усыплю до утра, — предложила Катя.
— Гарантируешь? — уточняю.
— Да, — сказала Катя, кивая.
Я задумался — есть резон завтра. Но лучше сейчас — если до утра сбежит, то чего он сможет натворить — неизвестно.
— Хорошо, — говорю ей. — Усыпляй.
Что
И вот, брожу по заснеженному двору с автоматом свои три часа. Периодически проверяю пленника. Дрыхнет без задних ног. Эх, кто же мог предположить, что всё этим закончится? Мысли разные лезут в голову. Отвлекаться нельзя. Хоть здесь и нет одичавших собак, кошек и других животных, да и людей нет — не стоит быть беспечным. Наверняка у них (преследователей) была связь с городом.
Вышел тесть, сменил меня. А мне, как назло, не спится.
Когда началась СВО, сначала все следили. Кто-то беспокоился, что будет применено ядерное оружие. Однако где-то до четвёртого года операции всё было спокойно. Ну как спокойно? На территории России стали происходить диверсии. То где-то на железной дороге цистерна перевернётся, то на каком-нибудь заводе авария. Прорыв границы… Пока вроде обходились. Однако «Если на сцене есть ружьё — оно обязательно выстрелит». Так и здесь — «ядерные пассатижи» захлопнулись. И, как это водится, во всяком случае для простых смертных, — внезапно полетело.
Меня с Леной этот момент застал в поезде. Мы ехали от её родителей в Иркутск. Сижу себе спокойно на своей полке, никого не трогаю. Лена завалилась спать. И дёрнуло меня глянуть в окно — вижу вдалеке длинный дымный след. А что это значит? Меня осеняет страшная догадка!
— Выключить телефоны! На пол! Ядерная бомба! — ору во всё горло.
Думаете, меня много кто послушал? Если думаете, что да — вы плохо знаете наш народ. Сначала «А? Чего? Ты больной?». Не, некоторые поняли и сделали всё правильно. Остальные — при взрыве ослепли, обуглились. Кто-то пытался сделать меня виноватым — почему не настоял? Ввиду неадекватности состояния всей ситуации кто-то был послан, кто-то побит. Мне было всё равно. Наш поезд встал — вся электронная начинка выгорела в результате электромагнитного импульса. Плохо. Далее вспомнил, что должен быть дождь из радионуклидных осадков. Растолкал Лену и повёл её вместе с остальными живыми далее вдоль рельсов. И делали это бегом, у кого насколько хватало дыхалки. И, пожалуй, нам повезло — взрыв был далековато от нас. Однако поезд накрыло чёрным дождём. Но до нас он не дошёл.
В поезде было около пятисот человек. Выбралось лишь полторы-две сотни. Машинисты на вопрос о подаче тревоги по вагонам ответили, что кнопку они нажали. Кто-то порывался вернуться в кабину локомотива. Его пытались осадить, но ничего не помогло, и он побежал.
— Бесславный придурок, — кто-то его обозвал.
Тот не добежал всего метр — умер. Желающих вытащить его не было. Про палатки и подобные вещи можно было не спрашивать — все бежали в спешке. Поэтому мужики пошли собирать ветки, из которых можно соорудить шалаш. Хотя, по-хорошему, мы были на территории Самарской области — можно было бы дойти до ближайшей деревни. Думаю — приютили бы.