Последний рыцарь
Шрифт:
– Бомбите их всех! – крикнул Оклайн. – Бомбите ковровой! Пусть захлебнутся в огне!
Свист разорвал небеса. Ударная волна валила с ног. Алые шары растекались, плакал металл, выгорал сам воздух, образуя вакуум. Керамика обуглилась, трескалась от отдачи. Волна разрушения прошлась по краю площади, по элитным кварталам. Рушились дома, прыгали с постаментов статуи. Летели снарядами вниз, врезались в дно, пробивали его. Открывали испепеляющему жару новый путь, в норы ааразита.
– Сбросить. Отступить. Заправится. Повторить, – прочёл мантру пилот.
– Удачной охоты!
Однако недолго было ликование!
– Он у меня доиграется! – прошипел Отто. – Разрешите?!
– Разрешаю!
Раздался свист. Словно псы войны, безумные берсерки, люди рванулись вперёд, в пламя. Белели на спинах полосы. Остальное терялось во мраке. Терялся разум в жажде убийства, терялась всякая тактика, кроме одной: «Победа или смерть»! Победа или смерть!
Они неслись, стреляли в упор. Когнис-системы наводили пули. Ощетинился штыками неровный строй. Выжившие, обгорелые, сошедшие с ума от боли, твари кидались на них. Умирали. Кидались снова, снова и снова! Их давили, разбивали кулаками, протыкали, разрывали, расстреливали и расчленяли. Смерть! Смерть! На каждом шагу.
Скульптор не собирался так просто сдаваться. Истребители Варраден заходили на него раз за разом, встречали огонь гвардейцев, уходили без результата. Пропадали в потоках беспросветного чада. Мины разрывались на барьере пёстрыми цветами. Солдаты шли, шли на пути к нему, но никак не могли подобраться достаточно близко.
Писк на краю сознания.
– Кавалерия прибыла!
«Бездна» разогнала дым. Не страшащаяся ничего, урывающаяся за панелями твёрдого света. Словно валькирия, она спустилась вниз. Прорезала рельсотронами просеки, выжгла зверьё лазерным прожектором, вплавила их в мусор!
Видя смерть своих чад, поддавшись отчаянию и страху, скульптор пытался скрыться. Отключил непроницаемый щит, что мешал ему полти, сталкиваясь с кусками руин и стенами. В тот же миг исчез в синем сиянии плазмы.
– Да! Да! Он сдох! – возликовала Сидера.
– Гвардия приближается! – проскрипел Варайн. – Почему Совет ещё не эвакуирован?! Аррас?!
– Нас прижали! Их слишком много! Мы не выберемся! Не выберемся! Повторяю! Не можем пробиться через них!
– Проклятье! У нас не хватает ни людей, ни патронов! Так...
– Я разберусь, – махнул ему Оклайн.
Варайн благодарно кивнул, возвращаясь к обороне. Сидера и отряд лучших бойцов запрыгнули на борт «Бездны». Та вознесла их к верхним уровням башни, на площадку шаттлов, усеянную дымящимися остовами. Гвардейцы стреляли в них. Зря. Их аннигилировало за секунду.
Группа понеслась вперёд. По широким красивым коридорам. Мимо извитых латунных колонн. Мимо бронзовых статуй учёных. Мимо музейных экспонатов и трупов.
Наррайн впереди всех. Уклонялась от стрельбы, не сбивая ритм, не останавливаясь ни на миг, разнося врага к клочья дробью. Пробивала двери с разбегу, ломала руки и шеи, пробивала шлемы прикладом.
Они прошли сквозь врага как нож сквозь масло, на одном гневе истребляя их без потерь. Но те не знали страха, и в смерти пытаясь задержать помощь. Ничего у них не вышло. Оклайн даже не заметил, как они оказались в коридоре, заваленном трупами солдат. У кого разбита грудь, у кого нет головы. Правовая стена же вся в дырах, через который
Зал Совета напоминал амфитеатр, на сцене которого высились супротив остальных три огромных трибуны – места Внутреннего круга. Остальное пространство завалено телами делегатов, расстрелянными мертвецами. Однако там, в укрытии, сидели шестеро – трое советников и трое Варраден. Ещё пара рыцарей лежала рядом, захлебнувшись вольфрамовым штормом.
– Аррас! – крикнула Сидера. – Живо выводи Круг! Мы вас прикроем.
Будто вторя ей, завыли вдали гули. Приближаются элитные твари. Оклайн нутром чуял – не за Советом они пришли.
– Наррайн? Да ещё и с предателем?! Наверняка вы нас прикончите, как только мы высунемся!
– Что за бред ты несёшь?! Варайн!
– Аррас, у меня нет на вас времени! Немедленно выводите Совет!
Он высунулся с крупнокалиберной винтовкой наперевес. Кончились патроны.
– Сидера. Они пришли за мной, – Оклайн огляделся. – Теперь Совет твой.
– Что?!
– От решения этих троих зависит судьба галактики! Это приказ! Действуйте!
Они переглянулись.
– Вы слышали?! Живо, остлопы! – она пнула затормозившего лидаро. – Живо!
Оклайн кинулся вперёд. Он не знал, куда бежит. Главное – дальше, дальше, уводя врага вглубь аудиторий и путанных ходов. Вой разносился средь злата и чёрного мрамора. Белые стены застыли в предвкушении. А он всё бежал и бежал, не чуя ног. Пока не упёрся в тупик. Какая-то огромная галерея. С окнами под самым потолком, до которого метров двадцать, не меньше. Небольшие абстрактные статуи с позолотой, блестящие барельефы стали свидетелями неравной схватки.
Позади раздался скрип. Десятки тварей медленно ползли, дёргали многочисленными головами, не моргая ни на миг. У кого пять рук, у кого шипы на спине, у кого несколько ртов. Но все одинаково уродливы и мерзки, все отвратительны и бледны, как смерть. Кости торчали, выросты их выпирали опухолями, порой прорывали тонкую кожу зачатки лишних конечностей.
– Оклайн… Ты нужен нашему богу-гу-гу!
– Передаю свои извинения, – он вскинул пистолет.
Выстрел! Выстрел! Выстрел! Разрывные разбрасывали тела, удерживали их на расстоянии, не в силах добить. Отстреляв последний патрон, Оклайн кинул пистолет, выхватил короткий гудящий клинок и бросился вперёд. В тело вошла двойная доза «слепой ярости». Дальше тридцати метров всё застилала серая пелена, а ближе было лишь нескончаемое убийство!
С холодной головой и кипящей кровью он рассекал тварей, отрубал руки, расчленял их на куски. Давил. Рвался вперёд. Убивал. Вновь и вновь! Радость мести! Да, сладкая радость мести наполняла его! Гули, мерзкие создания с подобием разума, пытались схватить, не убить, и мёрли один за другим. Металл проходил их, не встречая сопротивления.
Пол стал скользким от крови. Он отступал, каждый шаг оставляя с болью. Обошли сверху – пробежав по алым стенам, зашли за спину. Стальные когти вцепились в шлем. Керамика хрустнула. Треснули окуляры. Не видя ничего, Эмбар продолжал махать и рубить. Но уже проиграл. Меч выбили, руки-ноги стянули длинные пальцы. Кости скрипели от нажима. Однако Оклайн не унимался, не сдавался до последнего, извивался, тянулся единственной рукой к гранатам, которые с него сорвали.