Последний шанс. Том 1
Шрифт:
Что ж до сирени… Они оба отлично помнили, как бушевала сирень на ветру, когда горели Небеса. Как тогда, двадцать пятого мая, они оказались в мире людей, окровавленные и уставшие, ощущающие, что потеряли все и сразу. Тогда то ли началась новая жизнь, то ли безвозвратно ушла старая, Кара пока до сих пор не определилась.
– Жалко, – согласился Самаэль наконец. – Отец передавал соболезнования. Просил прощения за то, что не может сам их выразить.
Он не дал ей обычной
Да, она злилась. Давно лелеемая обида поднималась снова, когда не просили, и Кара мало что могла поделать.
Долго посмотрев на сидящего рядом юношу, Кара вздохнула. Он был и без того слишком похож на Люцифера и лицом, и даже голосом – нет нужды напрягать воображение, чтобы представить, что с ней говорит лично Сатана, заглядывая в глаза в ожидании ответа.
Нет, все же не то. У Люцифера взгляд не такой светлый и яркий, да и сложно ожидать подобного от существа, первым пережившего Падение и поднявшего Ад за собой. Ад, который все только и стараются разрушить, она сама не лучше.
То, что мы любим больше всего, мы пытаемся уничтожить. Кажется, от Влада она это слышала.
Иногда Каре казалось, что Сатане надоест Гвардия, что он поймет, какую ошибку совершил, оставив их в живых и дав власть. Однажды он забудет швырнуть кусок повкуснее своей безумной своре, раз в несколько лет заходящейся яростным лаем, и тогда голод перевернет их разум, выломает святую установку – «хозяина не кусать», и лицо Самаэля – лицо Люцифера – окажется под их клыками.
Проходясь языком по пересохшим губам, Кара чувствовала вкус крови.
– Когда в следующий раз нападут, мы будем готовы, – прикрыв глаза и откинувшись на спинку лавки, бормотала Кара. – Больше никто не погибнет. Больше не придется хоронить и читать речи над могилами, больше – нет… Дальше – только крик и стон.
Молчание больше настороженное, чем вежливое. Кара слышала стук его сердца, с легкой улыбкой выбивая пальцами тот же ритм по дереву скамейки. Самаэль боялся.
Если закрыть глаза и приложить минимум усилий, можно вообразить, как такой же страх мучает самого Люцифера. Уже скоро…
Поперхнувшись кровью, снова подкатившей к горлу, Кара едва не закашлялась в голос. Сглотнула, не глядя на Самаэля.
Она хотела мести – отправилась бы мстить сама, одна, лишь бы не подставлять спины своих гвардейцев. Ее трясло от необходимости что-то сделать, стесать кожу на костяшках о лица тех, кто встал против Гвардии. Кинуться в бой самой, по привычке яростно и безотчетно. Ей не нужно было доказывать что-то себе или Люциферу, она только
Око за око – закон, вытесанный на камне, негласно действовал и в Аду.
От необходимости сделать хоть что-то, чтобы жертвы были не напрасны, Кара готова была очертя голову броситься куда угодно – сражаться с кем угодно. Было не с кем. Люцифер боялся новой войны – да и она боялась, если только не воевать ей одной.
Ей не давали действовать, цепь держала крепко. Но она уже чувствовала, как звенья ее расходятся, предвещая близкую, желанную свободу. Может, однажды…
Как тогда, как в последний раз, в погоне за мигом, цепные псы Люцифера сорвутся с места, проклиная ошейники, вгрызающиеся в кожу. Сорвутся, они, вынужденные выть на переменчивую светлую луну, вынужденные день за днем забывать свою войну.
Раны прошли, кости срослись заново и иначе, глубокие шрамы забелели узором над сердцем и на нем же, и они поменялись сами. Посмотришь в зеркало – не узнаешь, будешь касаться лица с испугом и затаенной надеждой, что маска слезет, как старая змеиная кожа.
Дети Апокалипсиса, оставшиеся там, на устроенном ими пепелище. Остатками души желающие быть там навеки и калечным телом.
Смерть или искупление. Бог или Тьма.
Ей не хватало редких погонь, когда хозяин чуть отпускал поводок, и растерзанных жертв на пути. Ей не хватало этих клятв и обещаний. Ей не хватало кислорода, когда песок забивал глотку и хрустел на зубах.
– Скоро, – улыбнулась она кровавой улыбкой. – Скоро.
И гвардейцы, конечно, не слышали ее шепот. Но Самаэль – дитя Люцифера с его лицом – содрогнулся.
Глава V
Когда Влад сунулся в ящик письменного стола, он, кажется, собирался вырыть из этих залежей канцелярии какую-нибудь пишущую ручку, но то ли перепутал ящики, то ли вообще не помнил, что в них лежит. Рука наткнулась на что-то холодное и, несомненно, металлическое, пальцы невольно дрогнули, он задохнулся, вспоминая, что это, еще до того, как вытащил из-под скопища бумажных листов аккуратный черный револьвер, легко легший в руку. Механически проверил барабан, порадовался, что он пуст, вздохнул.
С чьей-то легкой руки на револьвере красовалась выгравированная надпись: «Спаси и сохрани». Возможно, предыдущему владельцу это казалось смешным и ироничным – убивать из такого оружия, внимательно, с интересом наблюдая, как пули из адского механизма продырявливают тела. Спросить у него все равно не было шансов – трупы демонов с отрубленными командорским мечом головами обычно не разговаривают. Но когда Влад сжимал рукоятку этого револьвера, подкатывала неприятная, совсем непривычная мертвецу тошнота, жаром обдавая горло.