Последний сон разума
Шрифт:
— Но он импотент! — зачем-то добавила продавщица.
— Можно мы пока у тебя поживем? — попросился тепловик. — Мы ненадолго.
— Да живите сколько хотите!
Продавщица добавила, что проживает сейчас на жилплощади грузчика, а потому ее хата свободна и вот от нее ключи. Она протянула связку Мыкину и недвусмысленно ему улыбнулась.
— Идите устраивайтесь! Адрес-то не забыл?
— Помню, — удостоверил тепловик.
— А я навещу вас, мальчики!
— Будем рады и счастливы! — пропел Митрохин, которому вдруг
— На чужой каравай рта не разевай! — зло предупредил Мыкин, когда друзья покинули магазин.
— Да я что! Да как ты!.. — сыграл благородный гнев сотоварищ. — Баба друга — не баба!
— Смотри!
— Вот тебе крест! — побожился Митрохин.
— Да где крест-то твой?!. — заглянул Мыкин за расхристанный ворот друга.
— Нету креста на тебе!
— Просто в шкапчике забыл! — оправдался Митрохин.
Они добрались до дома Светки и запросто проникли в квартиру, которая оказалась двухкомнатной, с приметами зажиточности.
Митрохин тут же завалился на кровать с белым покрывалом и горкой подушек в накрахмаленных наволочках, сказал: «Кайф!» — и зажмурил глаза, в которых тотчас побежали белые слоники — мал мала меньше, стоящие на трюмо.
— Она чего, ворует? — Митрохин открыл глаза и, ткнув пальцем в пульт дистанционного управления, включил большой телевизор.
— А ты как думал? На зарплату, что ли? — Сам Мыкин уселся в большое плюшевое кресло, покрытое швед-ским пледом. — Выключи телевизор!
— А чего?
— Соседи услышат, а они же знают, что Светка на работе — милицию вызовут. Ты хочешь милицию?
— Нет, — твердо ответил Митрохин и щелкнул пультом.
Наступила тишина. Друзья молчали…
Через пять минут оба уже спали, накачанные пивом, наволновавшиеся за последнее время. Митрохину снилась его дочь, прыщавая Елизавета, и он отчетливо видел, как она тыкает шприцем себе в руку, а затем закатывает глаза к вечности, и что там в этой вечности — одной ей известно!.. Митрохин от безысходности заскулил во сне…
Мыкину снилась рыбалка, в которой он вышел совершенным победителем, выудив огромного сома, голова которого почему-то принадлежала Ильясову и говорила жирными рыбьими губами: «Зачем вы меня обижаете?..» От этого видения Мыкин застонал, и у друзей получилось нечто вроде кошачьего дуэта…
Разбудила их Светка, вернувшаяся с работы и притащившая целый мешок продуктов.
— Ну что, мальчики, кушать будем?
— Конечно, девочки! — весело согласился Митрохин и опять замечтал, как бы он оприходовал сладкую бабищу на этой самой кровати с горкой подушек, на которых сейчас возлежал.
— Поедим, — согласился и Мыкин.
— Ну тогда я пошла на кухню! Вы тут не скучайте без меня!
Она ушла, покачивая огромными бедрами от стены до стены, а Митрохин чуть слюну не пустил, словно собака боксер.
— Везет тебе! —
— Чегой-то? — не понял Мыкин.
— Завалишь ее на перину…
— Поделюсь.
— Эх!.. — не ожидал Митрохин, и глаза у него загорелись пожаром, а в штанах затрещало дешевым сатином. — Эх, друг! Дружище!.. Да я за тебя в огонь!.. В воду!!!
— Спокойно! Сначала поедим!
— Согласен.
С кухни потянуло вкуснятиной, и оба зачмокали губами.
— Колбасу жарит, — предположил Митрохин.
— Станет она размениваться! — высокомерно усмехнулся тепловик. — Котлеты пожарские стряпает. Я по запаху определяю! С картошечкой!
— Вот баба! Мечта! — Митрохин потянулся. — А как она в койке?
— Затаскает. Всего высосет! До края! Потом два дня с кровати не встанешь!
— А мне некуда торопиться! — не испугался Митрохин. — Да и я кой-чего могу!
— Да что ты? — деланно удивился Мыкин. — И что, сзади можешь бабу?
— Велика наука! Я и сбоку могу!
— Это как это? — удивился тепловик.
Митрохин не знал, как это сбоку, но виду не показал, лишь подморгнул, мол, сам увидишь!
— Ну-ну!..
А потом они ели ужин из трех блюд, запивая пожар-ские холодной водочкой, отбивные настоечкой, а компот не запивали по причине его самостоятельности пития.
А еще потом, разморенная обильной пищей и алкоголем, Светка стала недвусмысленно поглядывать на Мыкина, утирая с груди водяной конденсат.
— Ну пошли! — согласился Мыкин и, взяв Светку под зад, подтолкнул бабу к спальне.
— А как же я? — зашептал Митрохин. — Я как?..
— После, — отмахнулся тепловик.
Это после наступило через три часа. Мыкин вышел, зевая во весь рот и почесывая безволосую грудь.
— Не спишь еще? — вяло спросил он друга.
— Да ты что ж, не помнишь? — озлился Митрохин.
— Чего? — не понял Мыкин.
— Как чего! Ты же обещал!
— А, это… Ну иди…
Митрохин скакнул в темень козлом. Через три минуты из спальни донесся не совсем трезвый смех Светки, а когда она отхохотала басовито, раздался сочный шлепок, затем вой продавщицы, и в кухне вновь появился Митрохин.
— Не донес, — оправдался Митрохин на немой вопрос друга. — Передержал!..
— А чего она орала?
— А чтоб не смеялась! Сука! Да мало ли чего у человека с организмом стрястись может!..
— В морду, что ли, дал?
— Да так, — замялся Митрохин. — Влегкую…
Мыкин посмотрел на друга как на умственно отсталого. Столько презрения было в его взгляде, что Митрохин оскорбился, а затем озлился.
— Нечего было ржать!
— И где мы жить будем? — поинтересовался тепловик.
Митрохин не успел ответить на вопрос, как из спальни появилась утирающая кровавые сопли Светка. Ее расплывшееся лицо заливали слезы справедливого гнева, а черная комбинация просвечивала огромными грудями.