Последний Совершенный Лангедока
Шрифт:
– А где Борис Вадимович?
– Дома лежит, сегодня из больницы забрали.
– Из больницы?! А что с ним?
– Да ничего такого, вывих, но врач велел пару дней полежать, вот дед меня сюда и наладил. «Нельзя, говорит, ворота без присмотра оставлять». А мне чё? У меня каникулы. Один фиг делать нечего.
– А ты не боишься один-то?
– Не-а, я только днём один, а потом отец с друганами придут, засядут на всю ночь пулю писать под коньячок, любят они это дело. Мать ругается, а что сделаешь? Дед не хочет эту работу терять, а с ним она спорить боится.
– Что дед вывихнул? –
– Мозги он вывихнул, – хихикнул внук, – и уже давно. Вычитал в какой-то книжке, что язву можно гимнастикой вылечить, ну и обрадовался, стал упражнения разучивать, да не рассчитал малость. И смех, и грех, мы его еле в машину загрузили. Травматолог потом сказал, что он тридцать лет работает, но такого ни разу не видел. Это место, говорит, вообще нельзя вывихнуть. Хорошо хоть дед на полу сидел, а если бы со стула упал, поломался бы весь. Теперь вот лежит, ругается.
– Ну, ладно, передавай ему привет. Скажешь, от Вадима, который на «Ауди» ездит, он знает. Пойдём, выпустишь меня, я до магазина и обратно. И вот ещё что, запиши номер моего мобильника. Народ у нас тихий, но мало ли?
Мне не хотелось пугать парня рассказом о встрече с бандитами.
– Да у меня резиноплюй есть! – гордо сказал он.
– А вот это ты зря. Спрячь и не вздумай никому грозить, а то, неровен час, огребёшь пулю из боевого. В сумерках никто особо разбираться не будет – увидят ствол, и привет мартышке. Понял?
– Понял… – разочарованно ответил тот, но спорить не стал и убрал травматический пистолет в рюкзачок.
Я не люблю нынешние магазины – все эти гипермаркеты, мегамоллы и прочие неряшливо построенные ангары, у которых нет даже нормального потолка – вместо него в путанице стальной арматуры проложены воздуховоды, кабели и рифлёные трубы. Сначала я удивлялся этому странному минимализму, этакие парижские центры Помпиду наоборот, а потом понял: покупателю просто не положено смотреть вверх. Вот не положено, и всё! Он должен с вожделением перебегать взором от одного прилавка к другому.
Вожделения на лицах редких покупателей, однако, не замечалось. Супруги, получившие от жён списки на закупку продуктов, напряжённо вертели головами от списков к прилавкам, потом к своим тележкам и, наконец, к соседским: «Где он взял эту чёртову сметану? Ё-моё, да я же фарш забыл!» Ну, и так далее. Мужья, обречённые на семейный шопинг, угрюмо толкали тележки, в которых, болтая ногами, сидели младшие дети, а старшие косолапили рядом, цепляясь за отцов. В этом случае мужики, по крайней мере, были избавлены от мук поиска и выбора. В качестве морковки, с помощью которой ослика заставляют тянуть повозку, опытные жёны использовали картонку с бутылочками пива. Её покупают первой, и отец семейства, глядя на пиво, стойко переносит тяготы и лишения супружеской жизни. Тележки движутся по странным траекториям, напоминающим детский аттракцион «автомобильчики».
Товары разложены так, чтобы покупатель в поисках нужного проводил в продуктовом ангаре как можно больше времени. Логику раскладки понять невозможно. Гипермаркеты вызвали к жизни угрюмую профессию мерчандайзера. Слово скрежещет, как детали допотопного лифта. Подобно броуновским частицам,
Я взглянул на бесконечные полки с продуктами и внезапно вспомнил, что кроме всего прочего, мне нужно купить пряники. Осталось понять, где их найти. В советских булочных всё было просто и логично: товары располагались, так сказать, по нарастанию сладости – от буханок ржаного хлеба к конфетам, вафлям и пастиле. А здесь? Вот где мне их искать? На хлебном прилавке или на кондитерском? А может, там, где лежит печенье и пластмассовые нечерствеющие тортики? Проще всего было бы поставить компьютерный справочный киоск, но в планы хозяев это не входит: чем больше покупатель шарахается между стеллажей, тем больше шансов на то, что он забросит в тележку что-нибудь ещё. А если платить покупатель будет банковской картой, то и потраченная сумма покажется неощутимой – ведь наличные остались в кошельке!
И вот я брожу по магазину и мысленно чешу в затылке. Нужно что-то купить, чтобы стол смотрелся. Деньги не вопрос, но чем удивить нашего странного гостя? Ведь этот человек (ну, ладно, не человек) за свой немыслимо долгий век, наверное, побывал на пирах, безумная роскошь и странные меню которых нам и не снились. И вообще, наверняка ему доводилось есть такое, о чём лучше и не думать. Откуда нам знать, какие гастрономические пристрастия у дьявола? Интересно, кто-нибудь из средневековых схоластов исследовал этот вопрос? Не забыть спросить у Георгия Васильевича…
Скоро блуждание по магазину мне надоело, и я принял простейшее решение: купить продукты на свой вкус, а там будь что будет.
Звякающие, булькающие и шуршащие пакеты я втащил на кухню в два приёма. Готовка была в разгаре. Ольга металась от плиты к столу, Георгий Васильевич колдовал над кастрюлькой, в которой булькал соус. Эта парочка отлично понимала друг друга, причём Ольга в кулинарном азарте временами перескакивала на французский, тогда дьявол спокойно отвечал ей также по-французски. Потом они опять переходили на русский. Пахло непривычно, но холостяцкий организм сориентировался мгновенно, наполнив рот голодной слюной. Я извлёк из пакета бутылку пива и огляделся, надеясь стянуть что-нибудь со стола в качестве закуски, но не тут-то было!
– Мой друг! – укоризненно сказал дьявол, покачивая большой деревянной ложкой, разрисованной под палех, – употреблять ячменные напитки перед виноградными, это mauvais ton. Вы потеряете половину удовольствия от мяса, а ведь мы стараемся!
– А что же пить? – растерялся я.
– Только и исключительно водку! Рюмка перцовки или зубровки с маринованными маслятами, что может быть лучше? – Дьявол сунул руку в пакет и безошибочно вытащил баночку с грибами. – Хотите? Впрочем, потерпите уж четверть часа, эсик-флейш почти доспел.