Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!
Шрифт:
– Пусть твои слуги устроят так, чтобы эпистат Мнесикл наткнулся где-нибудь в лесу или у реки на окровавленную одежду Дафны, – сказал Гиперох. – Но труп Дафны Мнесикл обнаружить не должен. Пусть благородная Астидамия соорудит кенотаф в память о своей красивой дочери.
Кенотафом древние греки называли пустую могилу, возводимую в том случае, если кто-то из родственников пропадал бесследно. Кенотаф представлял собой продолговатый каменный склеп, вкопанный в землю и сверху накрытый каменной плитой.
Придя домой, Эфхенор вызвал своего слугу Пиларга и спросил у него, куда он спрятал одежду Дафны.
– Эти тряпки я закопал на берегу Эврота, господин, – сказал Пиларг. – Место я запомнил.
– Надеюсь, тело Дафны ты спрятал так, что его не найдут. – Эфхенор пристально взглянул на слугу, который уже не раз исполнял его поручения подобного рода. – Надеюсь, ты не утопил труп, но закопал в землю, как я велел.
– Клянусь Аидом, господин, – с раболепным поклоном проговорил Пиларг, – мы с Лаогоном вырыли Дафне глубокую могилу вдали от селений.
Пиларг, как всегда, лгал Эфхенору. Ему и Лаогону было лень работать заступами, поэтому они отыскали пустую могилу близ Бельбины и сбросили туда нагое тело Дафны, истыканное кинжалами.
Эфхенор приказал Пиларгу завтра поутру откопать одежду Дафны и спрятать ее в небольшой куче из опавших листьев в лесу за рекой Тиасой.
– Ты знаешь храм Диоскуров на берегу Тиасы? – спросил Эфхенор.
Пиларг молча кивнул.
– Там еще пролегает дорога на Амиклы. – Пиларг снова сделал кивок. – Так вот, недалеко от этой дороги в чаще леса ты и спрячешь одежду Дафны, – продолжил Эфхенор. – Потом пойдешь туда вместе с Мнесиклом и его людьми. Ну, и как бы случайно наткнешься на… эти тряпки под сухой листвой. Уразумел?
Пиларг вновь безмолвно покивал головой.
Навестив свою старшую дочь, у которой в этот день было маленькое торжество (у ее младшего сына наконец-то прорезался первый зуб) Гиперох по пути домой заглянул на агору, желая узнать последние новости. Торжище в любом греческом городе было средоточием слухов и сплетен; здесь торговцы и ростовщики заключали сделки, сюда спешили граждане для дружеских и деловых встреч, тут с раннего утра толкались покупатели и праздные зеваки со всех кварталов Спарты.
Гиперох шествовал по рынку с важным видом в своем фиолетовом гиматии, расшитом золотыми листьями, на ногах у него были короткие полусапожки, сплетенные из множества ремешков. Окладистая борода Гипероха была тщательно расчесана, как и его длинные пепельно-русые волосы. Люди узнавали Гипероха и почтительно уступали ему дорогу. Граждане Лакедемона и периэки не забыли, что в прошлом году Гиперох был эфором-эпонимом, всем вокруг было понятно, что он запросто может вновь пройти в эфоры в будущем. Ведь Гиперох принадлежит к знатному роду Пелопидов, которые наряду с Эгидами и Тиндаридами испокон веку владычествуют в Спарте.
Неожиданно на пути у Гипероха возникла красавица Астидамия, сопровождаемая двумя рабынями. Астидамия намеренно задела Гипероха плечом и тут же рассыпалась в извинениях, склонив голову, укрытую белым тонким покрывалом.
Гипероху всегда нравилось общаться с Астидамией, внешняя прелесть которой магнетически действовала на мужчин. В свои сорок с небольшим Астидамия не страдала излишней полнотой, все
Гиперох остановился и заговорил с Астидамией, сделав комплимент ее прическе и платью. У Гипероха было отличное настроение, поэтому он буквально излучал благодушие. Обычно всегда такая надменная и неприступная, Астидамия на этот раз удивила Гипероха своей улыбчивостью и учтивостью. Как бы между прочим Астидамия обмолвилась о том, что сегодня у нее в доме намечается пирушка, куда приглашены ее подруги и родственники.
– Я буду очень рада, Гиперох, если и ты почтишь это застолье своим присутствием, – молвила Астидамия. – Кстати, придет и Алкибия, дабы поведать нам о своем муже, который прислал ей весточку из Фессалии.
– Стало быть, Еврибиад жив? – Гиперох удивленно приподнял брови.
– Жив и здравствует! – улыбнулась Астидамия. – Мне самой не терпится узнать, какие у Еврибиада дела в Фессалии, занятой персами.
– Конечно, я приду на твое застолье, Астидамия, – промолвил Гиперох, заинтригованный услышанным. «По словам Динона, Еврибиад вознамерился пробраться к зимнему лагерю Мардония, – промелькнуло в голове у Гипероха. – Неужели этот безумец сумел осуществить свою затею?»
В назначенный час Гиперох пришел в гости к Астидамии, сменив свой фиолетовый гиматий на более скромное белое одеяние. Сопровождавшего его раба Гиперох отправил обратно домой, велев ему прийти за ним, когда стемнеет. Гиперох был уверен, что застолье у Астидамии затянется допоздна.
Астидамия сама встретила Гипероха в просторной прихожей, где было довольно сумрачно, поскольку окон здесь не было, а единственный светильник, подвешенный к потолку, с трудом рассеивал густой мрак.
Гиперох сбросил с себя плащ прямо на услужливо протянутые руки Астидамии. Ее угодливость приятно польстила Гипероху. «Красавица забыла свою гордость и желает мне понравиться! – усмехнулся про себя Гиперох. – Похоже, Астидамия сильно нуждается в моих услугах, коль она так лебезит передо мной! Что ж, надо пользоваться случаем и попытаться склонить эту гордячку к постельным утехам».
Гипероху было известно расположение комнат в доме Астидамии, поскольку ему уже доводилось здесь бывать. Он уверенно направился в мужской мегарон, однако Астидамия мягко удержала его, потянув за собой на женскую половину дома.
– Гости еще не собрались, – с лукавой миной на лице обронила Астидамия, – поэтому мы можем посекретничать с тобой наедине, Гиперох. Мне нужно сказать тебе нечто важное. Только тебе одному!
Завораживающий голос Астидамии и блеск ее прекрасных глаз совершенно очаровали Гипероха. Он последовал за Астидамией через квадратный внутренний двор в дальние покои, пронизанные ароматом благовоний и запахом засушенных цветов. Гиперох торжествовал в душе: Астидамия сама идет в его объятия! В свои неполные шестьдесят лет Гиперох был еще полон мужских сил. Он давно тяготился своей рано увядшей супругой, позволяя себе любовные интрижки на стороне.