Последний суд
Шрифт:
– Простите, вы мне не поможете? – бог устало опустил взгляд на обладательницу тоненького звонкого голоса.
Ей оказалась девочка с ясными зелёными глазами. Она несмело дёргала бога за ткань одеяния, перекинутого через плечо, и указывала на обломки камней.
Приглядевшись, Сет заметил под ними небольшую статуэтку, изображающую одну из его форм.
– Зачем он тебе? – его голос был резок и язвителен.
Девочка
– Мне он нравится.
«Нет… – думал Сет, как простой смертный, раскидывая камни, чтобы отдать статуэтку человеческому ребёнку. – Я не могу их ненавидеть».
– Надо бы проведать наших грешников, – голос Анубиса вырвал Сета из воспоминаний и заставил его отдёрнуть руку от изображения на стене.
– Ты можешь почувствовать Ифе? – как ни в чём не бывало спросил грешный бог.
Анубис замер, впитывая силу Дуата. Он, наконец, был дома, и его взгляд мог охватить все врата, каждый уголок загробного мира, кроме, разве что, Полей Иалу, подчинявшихся только воле Осириса.
– Она прошла вторые врата, – сказал он, безошибочно находя взглядом лицо аментет во тьме посмертия, ведь за те мгновения, что Каратель провёл с ней наедине в зале мумификации, он успел запомнить каждую черту. – С ней ещё две души. Незнакомые мне.
– А хекау и вор?
– Они… – Анубис осёкся.
Вспышка его силы озарила храм, означая начало перемещения. Сет едва успел вцепиться в плечо племянника, прежде чем тот растворился в воздухе.
– Они почти в пасти змея, – пояснение потонуло в звоне божественной мощи.
– Лучше мне их переместить! – крикнул Сет. – Твою силу узнают!
Каратель кивнул, позволяя дяде вторгнуться в его холод жаром песчаной бури.
– Сюда спустить? – спросил грешный бог, выстраивая для смертных душ безопасный путь через покровы Дуата.
– Нет, в мой дом, – резко ответил Анубис.
– О, давненько у тебя не было гостей! Прибраться не забыл?
Рык Карателя и смех Сета сотрясли стены храма, в котором через мгновение уже не было никого.
Страж Змей настиг грешников очень быстро. Он возник перед ними, перекрывая путь к бегству.
– Я низ-з-звергаю вас в небытие!
«Не хочу», – думал Атсу. Он был простым смертным, да, столкнувшимся с богами и чудовищами, попавшим в загробный мир до срока, но всё же смертным. Он боялся небытия, страшился не встретиться с сестрой, не отомстить за смерть Амена, Сефу и Уоти, не помочь Ифе.
«Мне нельзя в небытие. У меня осталось слишком много дел».
Кейфл тоже
На многое способно человеческое сердце, даже в посмертии. А сердцам Кейфла и Атсу в тот миг было, для чего биться.
– Никакого небытия! – закричал хекау, в безумной отваге, порождённой, по иронии, страхом, кидаясь на стража.
– Никакого… – согласился вор, тоже бросаясь вперёд.
В последний миг перед столкновением Кейфл потянулся к палетке Тота. Он надеялся, что силы артефакта хватит, чтобы остановить стража. Атсу сделал трюк, которому его научила одна банда из Города Столбов, – он проскользнул по песку, изгибаясь, чтобы спустя один прыжок оказаться уже за спиной Змея.
– Нет! – крик застрял в горле обоих мужчин.
Всё могло бы получиться, если бы противником был не бог, пусть и один из младших. Принц и вор успели увидеть лишь змеиный хвост, который ударил их. Красная вспышка была то ли болью, то ли началом небытия.
И смириться со случившимся ни один из смертных так и не смог.
Зайдя вслед за Одайоном в серый шатёр, Ифе почувствовала терпкий пряный запах. Он чем-то напоминал ритуальный напиток Бастет, но был намного… проще. «А я ведь никогда не пила вина…» – поняла она, осматриваясь вокруг.
Внутри шатра убранство было скудным. Пол покры вали подушки и ткани, а с обратной стороны от входа стояли полки с закупоренными воском кувшинами. На маленьком столике в центре стояли два стакана, словно это место точно знало, сколько душ придёт вкусить его дары.
– Тебе налить? – Одайон взял с полки кувшин, умелым движением срывая восковую печать. – При моей жизни отказ выпить со мной вина приравнивался к оскорблению. Так что хорошо подумай над ответом.
Ифе нахмурилась. Одайон вызывал у неё самые негативные эмоции, будто само его существование было призвано искривить её настоящие желания. Именно рядом с ним она ощущала гнев, отвращение и постоянную тревогу. Соглашаться на какие бы то ни было предложения этого мужчины она не собиралась.
– Нет. Мне не хочется пить.
Одайон задумчиво изогнул бровь, и Ифе увидела какую-то скрытую жестокость, появившуюся в его взгляде.
– Ты выпьешь со мной вина. По своей воле или нет – решать тебе, – тихо сказал он.
– Это угроза? – с показной смелостью спросила аментет.
Правда, её истинные чувства выдавало то, что она начала пятиться к выходу из шатра. Одайон, разумеется, это видел.
– Ну и куда ты побежишь? К своей маа-херу? Думаешь, она поможет тебе?
– А чего мне бояться? – Ифе приложила немалые усилия, чтобы её голос не дрожал. – Я уже мертва, убить меня ты не сможешь.