Последний верблюд умер в полдень
Шрифт:
— Совершенно верно, Пибоди, — сказал Эмерсон. — И к вам это тоже относится, мистер Фортрайт. Чёрт возьми, вы слишком быстро нападаете на людей. Если я отпущу вас, вы сможете сесть и держать себя в руках?
— Конечно, профессор, — ответил Реджи. Свободной ладонью он провёл по потному лбу. — Я приношу извинения. Он появился, как джинн из бутылки… Вы считаете меня безрассудным, но клянусь вам, что этот человек знает больше, чем говорит. Я не могу себе представить, почему вы до такой степени доверяете ему.
— Я никому не доверяю, — скрипнул зубами Эмерсон. — Хватит тратить время и вернёмся
Он отпустил руку Реджи. Молодой человек, морщась, потёр запястье.
— Вполне серьёзно, профессор. Единственное, чего я стыжусь — того, что так долго колебался с решением. Я намерен немедленно выехать в военный лагерь, чтобы посоветоваться со Слатин-пашой и приступить к сбору необходимого провианта.
Эмерсон достал трубку и кисет.
— Было бы разумно вначале определить, куда вы собираетесь направиться. У вас нет даже той предполагаемой карты, которая была у вашего деда; он оставил её мне, и я не возвращал её.
Улыбка появилась на лице юноши.
— Мой дед сделал копию, профессор — и я, в свою очередь, тоже. Она со мной. И я подозреваю, что оригинал у вас с собой. Я прав?
Эмерсон сосредоточенно набивал трубку. И не вымолвил ни слова, пока не зажёг её.
— Туше[81], мистер Фортрайт. Давайте посмотрим на вашу карту.
Реджи вытащил сложенный лист бумаги из своего блокнота и развернул его на упаковочной коробке, служившей столом. Бумага была тонкой, но прочной и гладкой, так что вновь нарисованные линии выделялись гораздо чётче, чем в оригинале. (Я прилагаю копию карты с тем, чтобы облегчить читателю понимание последующего описания, но считаю необходимым предупредить, что некоторые детали намеренно изменены или опущены. Причины этого станут очевидны по мере продолжения моего повествования.)[82]
Широкие петли вдоль правого края листа обозначали излучину Нила. Две точки вдоль реки были помечены только инициалами: «Дж. Б.» и «М.». Пунктирная линия, шедшая параллельно прямому северному участку реки, обозначалась «Дарб-эль-А.», а другая, бежавшая на юго-запад от самой южной части речной петли — «Вади-эль М.». У левого края страницы стрелки грубой формы сопровождались надписью «Дарфур».
Эти места были известны мне из современных карт. «Дж. Б.» — это Джебель-Баркал, великая гора на той стороне реки, если исходить из нашего нынешнего расположения. «М.» может быть обозначен только древний Мероэ. «Вади-эль М.» — Вади-эль-Мелик или эль-Милк, один из каньонов, ранее бывших руслами давно исчезнувших рек, отходит от Нила и исчезает в юго-западной пустыне. «Дарб-эль-А.» — часть легендарной «Дороги Сорока Дней» (Дарб-эль-Арбаин), караванного пути из Египта, проложенного отважными торговцами древнеегипетского царства. А Дарфур, конечно — конечный пункт караванного пути, западная провинция Нубии.
Остальные линии и знаки на карте были нам неизвестны. Некоторые из них Эмерсон исследовал более десяти лет назад, и теперь он начал излагать рассуждения в отношении некоторых из них.
— Вот это, очевидно, сухопутный путь между Напата и Мероэ, — говорил он, указывая на линию, соединяющую точки «М.» и «Дж.
— Очевидно, Эмерсон, вполне очевидно! — воскликнула я. — Не нужно оправдывать свои рассуждения. Но что это за линия, ведущая к юго-западу от Мероэ к Вади-эль-Мелик?
— Чистая гипотеза, — сказал Эмерсон мрачно. — Я убеждён, что караваны направлялись как из Мероэ, так и из Напаты на плодородные оазисы Дарфура. Следы древности были найдены вдоль некоторых пустынных маршрутов, да и в самом Дарфуре. Первая часть этой линии, — указал он черенком трубки, — основана на некоторых таких находках. Я предположил, что маршруты из Мероэ и Напаты встречались в определённом пункте, возможно, вблизи или вдоль Вади-эль-Мелик, а затем сливались в общий путь, ведущий на запад. Если последние выжившие из королевского дома Куша бежали в Мероэ, когда их город пал, они бы, вполне естественно, следовали по этому пути, так как только там могли разыскать колодцы и иные источники воды. Тем не менее…
Умолкнув, он хмуро взглянул на карту. Кто-то, очевидно, не согласился с его рассуждениями: почти строго на юг от Джебель-Баркал была проведена линия, добавленная к первоначальному эскизу — такими же чёрными чернилами и таким же толстым пером, какими было записано послание на клочке папируса, предъявленного нам лордом Блэктауэром. Она была разделена на сегменты, пронумерованные римскими цифрами — от одного (ближайшая река) до тринадцати, в точке, где линия заканчивалась каким-то любопытным крошечным рисунком. В промежутках по этому маршруту были нацарапаны цифры — не римские, а обычные арабские — и странные маленькие знаки, напоминавшие древнеегипетские иероглифы.
Я, не теряя времени, сделала очевидные выводы:
— Эти цифры по маршруту должны указывать время в пути, согласен, Эмерсон? Всего тринадцать дней от Напаты к..?
— Святой Горе, — подхватил Рамзес. — Но Джебель-Баркал означает в переводе то же самое. Вот к чему мы пришли. От Святой Горы — к Святой Горе.
— Ты перебил меня, Рамзес, — сказала я. — И более того…
— Прошу прощения, мама. Я не мог сдержать волнения.
— Но почему иероглифы? — вопросила я. — Не только Святая Гора, но здесь — древнеегипетское обозначение воды. А вот опять, знак для… обелисков, что ли? Или башен, возможно?
— Или столбы, — вставил Рамзес. — Нарисовано не очень аккуратно. Я считаю, мистер Форт обладал некоторыми знаниями иероглифов; он сознательно мог использовать знаки, известные лишь немногим, на случай, если карта попадёт в чужие руки.
Эмерсон размышлял над бумагой. Его трубка погасла; Реджи вытащил свою из кармана, набил её и предложил Эмерсону спичку.
— Спасибо, — рассеянно сказал Эмерсон. — Копия выглядит гораздо чётче, чем оригинал. Вы уверены в этих арабских цифрах, Фортрайт? Ибо они, скорее всего — показания компаса, и любая ошибка в записи может быть в буквальном смысле смертельной.