Последний выбор
Шрифт:
— Стоп, — выловил я из этого потока маловнятной речи зацепивший моё внимание момент, — так у Жигичей тоже один кристалл крякнул? Так, может, и у них второй цел?
Тягостное молчание стало мне ответом. Возникло ощущение, что мы на похоронах, и я только что сказал гадость о покойнике.
— Не желим ништа чути за Жигиче! — отрезала решительно тётка. — Не знамо и нежелимо!
В общем, торжественный обед в нашу честь слегка напоминал поминки, все сидели с кислыми рожами и толкали протокольные речи. Впрочем, сливовица у них недурная, а молодое вино
— Вась, отлипни от зеркала, у нас совещание, — сказал, посмеиваясь, Иван.
Дочь его фыркнула, покраснела, но прекратила излишне тщательное рассматривание себя и вернулась к столу.
— Да красивая ты, красивая, — сказал я вполне искренне.
Как по мне, идеальная красота — не дар, а проклятье, усложняющее жизнь ничуть не меньше уродства. А Василиса хороша в оптимальной степени — милая, симпатичная, с живым интересным лицом и природным обаянием лёгкого человека. В отличие от писаных красавиц, такие девушки с возрастом становятся только привлекательнее — вот хоть на маму её посмотреть.
— Ничего подобного, — расстроено сказала Васька, — у меня толстый нос. У меня веснушки. У меня круглые щёки. У меня белёсые брови. У меня обычные волосы!
Иван только за голову взялся и глаза закатил, молча.
— Вась, люди никак не могут посмотреть на себя чужими глазами. Это как слушать свой голос в записи — совсем другое впечатление. Поверь мне — ты очаровательная девушка, которая вырастет в прекрасную женщину!
— Скажете тоже, Дядьзелёный — отмахнулась Василиса сердито, но видно было, что ей приятно.
— Ладно, экипаж, к делу, — призвал нас к вниманию капитан. — У нас в сейфе лежит один кристалл. В принципе, мы можем восстановить этот маяк и лететь себе дальше. С вопросами правопреемственности смотрителей пусть разбирается Конгрегация и те, кого она сюда пришлёт.
— Я бы сначала долетел до «клятых Жигичей», — сказал я, — кристалл мы добыли случайно, в замёрзшем мире, не факт, что ещё попадется. Штука редкая, ценная, а главное — никто не знает, что она у нас есть. Кстати, Вась, — пусть и дальше не знает.
— Я не маленькая, понимаю, — надулась Василиса.
— Просто напомнил. Так что если в этом срезе с чего-то вдруг два маяка, что само по себе удивительно, то восстановить из двух один — вполне рациональное решение.
— Для нас, — мрачно уточнил Иван. — У аборигенов, похоже, другое мнение.
— Проблемы индейцев шерифа не… Не волнуют, в общем, — цинично сказал я.
— Кто-то в дверь стучит? — спросила Василиса. — Или мне кажется?
— Мы трап подняли? — уточнил Иван.
— Лично поднимал, — заверил я. — Ещё не хватало, чтобы у нас что-нибудь на сувениры открутили…
Тем не менее, во входной люк гондолы стучали. И это был юный пилот-акробат Лори. На этот
— Я за Жигичей речи, — сказал он, потупившись и сильно краснея, — вни ни плоше.
— Не плохие? — удивлённо переспросил Иван. — А твои родители…
— Роди не розумеют. Али знам их.
— Знаешь их… Или кого-то конкретного? — проницательно спросил капитан.
Парень залился краской и кивнул.
— И как её зовут?
— Миляна.
Он так произнёс это имя, что Василиса молча развернулась и пошла в каюту. Лори этого не заметил.
Маяк «клятых Жигичей» оказался относительно недалеко — километров с полсотни. Лори признался, что летает туда время от времени. Часто, то есть, летает. Как куда-то летит с почтой — так и заворачивает. Родители не знают, иначе голову бы открутили и посадили на цепь. Прямо так, без головы и посадили бы. Чтобы не смел и думать. Шекспировского просто накала драма. Монтекки и Капулетти могут пойти и повеситься в сортире.
— Сериал «Любовь и бипланы» по этому сценарию взял бы Оскара, — сказал Иван.
— Ты давно не был на Родине. Для Оскара теперь надо, чтобы оба были мальчиками, — поспешил разочаровать его я.
Эта башня стоит на другом берегу того же полуострова. Зеркальная пара. Не знаю, насколько это обычно для маяков, я вообще мало о маяках знаю. И не только я. Здесь к башне никаких курятников не пристроили, зато вокруг раскинулся целый посёлок. Аэродромчик побольше, самолётов на нём с десяток минимум, дорога, что-то типа церквушки — полноценный населённый пункт, не хутор анахоретов, как у Летечей. Нас ждали — снизу замахали флажками, указывая, где нам встать. Мы снизились, зависли, выпустили трап.
Миляна оказалась черноброва, черноглаза, черноволоса, смугла и фигуриста так, что вышедшая было поглядеть на неё Василиса развернулась, как по команде «кругом», и снова ушла в каюту. Признала, так сказать, безоговорочное поражение. Лори опять ничего не заметил — глаза его безнадёжно тонули в этом смелом декольте. А вот аборигеночка стрельнула в Ваську чёрным глазом и тут же вдохнула поглубже, волнительно подчеркнув свои веские преимущества.
«Кляты Жигичи», на мой взгляд, оказались люди как люди. Пожалуй, посимпатичнее Летечей — во всяком случае, никаких склочных женщин и древних стариков нам не подсовывали. Переговоры вел отец Миляны, вполне вменяемый усатый дядька лет сорока. Он сразу набрал в моих глазах очки уже тем, что не стал обзываться в адрес конкурентов. «Летечи…» — и рукой только махнул безнадёжно. Но сказал, что Лори — отличный парнишка, и он ничуть не против их дружбы с Миляной.
— Дило младо…
И то верно.