Последний вздох
Шрифт:
— Да, — сказала я. — Мы должны… да. — Я сделала неглубокий вдох и сказала, — Клер и Шейн знают о записке. Мирнин не рассказал им всего, но я не сомневаюсь, что он дал им достаточно, чтобы пробудить их любопытство, и мы не можем позволить себе любопытство. Не сейчас.
Искра погасла в его глазах, и теперь передо мной стоял воин, а не человек, или даже его бессмертная оболочка. Он отступил назад, разрывая контакт между нами. — Тогда ты должна помешать им рассказать другим. Я не думаю, что резких слов будет достаточно. Мы должны выиграть время, чтобы подготовиться, и если человеческое сообщество подозревает…
—
Оливер рассмеялся. — Ты отправила Мирнина сделать такую вещь? Я не говорю, что он не восторженный маленький убийца при правильных обстоятельствах, я это допускаю, но он такой же сентиментальный, как и наивный ребенок в некоторых вещах, и эта девушка — одна из них.
— Я согласилась, что он может пощадить девушку. Мы можем контролировать ее, пока нет мальчика. — Как только я сказала это, как только слова вылетели из моего рта, я поняла, что я только что сказала.
И насколько неправильно это было.
Оливер покачал головой. — Если этот мальчик умрет, она не будет подчиняться. Она не сломается. Она будет идеальной искрой, чтобы зажечь эту пороховую бочку, и мы не можем себе позволить воевать, только не сейчас. Ты знаешь эту девушку, знаешь. Ты должна отозвать Мирнина.
И он был прав. Я реагировала глупо, и даже Мирнин, милый безумный Мирнин, знал. Он пытался мне сказать.
— Тогда останови его, — сказала я. Оливер кивнул и направился к двери. — Подожди. Сделай это тихо, и не причиняй боль Мирнину, если только не придется.
— Сентиментальная, — сказал он, и снова покачал головой, улыбаясь той острой, как бритва, улыбкой. — Я нахожу это странно привлекательным в тебе, принцесса.
Я села, и посмотрела в окно на мой смертельно больной город, и задалась вопросом, почему я всегда слишком поздно понимала, чего я хотела.
И почему то, что я хотела, никогда не было хорошо для меня.
Глава 5
Клер
Ее телефон пропищал, и Клер, вздрогнув, вытащила его из кармана. Она отключила его и посмотрела на напоминание. — Дерьмо, — сказала она. — Мне надо идти. У меня встреча с профессором насчет моей оценки.
— Подожди, что? Неужели ты пытаешься получить что-то выше, чем максимальный балл? — Шейн отставил свой недопитый кофе. — И даже не пытайся сказать мне, что у тебя неприятности с занятиями, потому что я не поверю в это. У тебя никогда не было занятий, с которыми ты не могла бы справиться. Ты книжная врушка.
Клер почувствовала, что заливается краской, и бросила в него скомканной салфеткой. — Нет, правда! Я завалила тест из-за… ну, ты знаешь, морганвилльской чепухи. Так что я хотела его пересдать, а он сказал, что я не могу без объяснительной записки. Я должна отдать ему записку, тогда он позволит мне пройти его.
— И сохранить свои золотые четыре балла.
— Я все еще хочу поехать в МТИ. Рано или поздно. Если я не смогу сохранить четыре балла в этом колледже… — Ее голос оборвался, потому что, очевидно, МТИ никогда бы не позвонил ей снова, если в ее личном деле появится это унижение. Она всегда, всегда хотела поехать
— Дай мне взглянуть на записку.
Она вынула ее из рюкзака и протянула. Он присвистнул, когда взглянул на тяжелый кремовый конверт с причудливой тисненной золотой печатью на обороте. — Записка от Амелии? Ты не размениваешься на мелочь, когда тебе нужно оправдание, не так ли? — Он вытащил бумажку и прочитал, удивленно подняв брови. — «Ушла по делам города». Ого. Ты понимаешь, что я прожил здесь всю мою жизнь и мне с трудом удалось заставить Основателя запомнить мое имя. А для тебя она пишет проклятые пояснительные записки.
Клер выхватила ее обратно и положила бумажку в конверт. — Ну, я отлучалась по делам города, когда пропустила тест. Я это не выдумала.
Шейн тепло и понимающе ей улыбнулся, прикрыв глаза. — Я знаю, что ты не выдумала, — сказал он, — потому что ты просто… не такая. Что, кстати говоря, очень странно. Я подделал наверно записок двадцать за свою не очень блистательную школьную карьеру, но я готов поспорить, что ты даже не пыталась.
Ее лицо все еще горело, поэтому она допила оставшийся мокко, чтобы потянуть время. Затем она встала, собрала свои вещи и сказала, — Да, я была скучной. Я была скучной всю свою жизнь.
— Я не это имел в виду. — Он тоже встал, наклонился и поцеловал ее. Сладкий мокко на ее губах смешался с горьким кофе на его, но не поэтому она облизнула губы, когда они оторвались друг от друга, и она знала это. Просто Шейн так влиял на нее. — Ты совсем не скучная, Медвежонок Клер. Уж поверь.
Она понятия не имела, почему он так решил, поскольку с ее точки зрения, именно Шейн был захватывающим, со всем тем огнем и яростью. А у нее… что? История о покровительстве, безупречной зачетной ведомости и дурной привычке сделать все лучше. Не так уж и интересно.
— Я постараюсь, — ответила она. — Увидимся дома!
— До встречи, — сказал он. — Напиши мне, если тебе не удастся держаться в стороне.
— Мужлан. — Она послала ему воздушный поцелуй, который он поймал и театрально прижал к сердцу.
Клер вышла на холодный ветер, и посмотрела вверх на облака. Темные, и становящиеся темнее. Большие, влажные капли дождя уже падали, затемняя тротуар. Она накинула капюшон куртки и побежала, пытаясь победить шторм, но он нагнал ее на полпути к университетскому городку. Студенты мчались, прикрывая свои головы и пытаясь защитить прижатые к груди книги и бумаги. Это было бесполезно. Все промокнет под таким проливным дождем. Клер такого никогда не видела — проливной серебряный занавес, ограничивающий ее видимость не более нескольких футов. По дороге к зданию науки ей пришлось срезать через большое открытое пространство, и она очень быстро поняла, что сойти с дороги было плохой идеей — это была не только быстро формирующаяся грязь, просачивающаяся в туфли, но и смытые ориентиры. Она не могла сказать в какой стороне солнце, а здания были спрятаны за грозовым занавесом. Большое дерево маячило справа от нее, но она не могла вспомнить, где оно располагалось относительно чего-нибудь еще.