Последний завет

Кипринский Боэт

Теперь видно, почему лоббирующим надо было постоянно удерживать себя и не отвечать на этот простой житейский вопрос утвердительно. Стоило это сделать, и совершенно по-другому нужно было бы устанавливать отношения с неограниченным кругом. В пределах которых, кроме функциональных действий, уже применяемых, возможно, было бы выделено место для ещё одного из их ряда – потребления. С которым уже не могла бы не быть прочно увязанной настоящая, юридическая ответственность СМИ перед потребителями. Ответственность – и как гарантия их потребительских прав, и – как гарантия потребительского права в целом.

Надо признать, что подойти к решению задачи в такой плоскости было бы далеко не просто. Нужны глубочайшие научные исследования, смелые выводы и обоснования, принципиально возможные практические решения. Ничего

этого пока нет. Разве что для начала «наглядностью» могли бы стать усовершенствования полиграфа («детектора лжи»; – в самое последнее время стало известно, что его «способность к узнаванию» – блеф, долго лелеянный разведслужбами США) или его аналогов.

Но почему надо идти именно этим путём, ещё не обозначенным даже технически? Да потому что как раз на него вопреки всем принятым бюрократическим мерам «предосторожности» прямо указывает положение конституции о гарантировании свободы массовой информации. То, как оно интерпретировано в законе о СМИ (пусть даже и до принятия конституции), есть безусловно уже лишь фикция этого положения; из него изъято самое существенное в предмете – информативность. Гарантия же свободы установлена только по отношению к ней, как товару в высшей степени специфическому, в котором совмещены ещё и признаки субстанциальности. – Иначе бы гарантирование было вряд ли возможно и не носило столь двусмысленного характера.

Как предмет из ряда субстанциального массовая информация оказалась неприложимой для условий функционирования СМИ, предусмотренных не только в законе, но и в обычае делового оборота. Ибо по отношению к потребителям, по факту потребления ими, её нельзя ни привычно измерить⁷³, ни учесть в отчётах, ни распознать в определённом количестве или по качеству.

В таком случае можно только посочувствовать разработчикам закона о СМИ: они обманулись (очень вероятно, что и – по собственному желанию) в исходном предмете, приняв его не за то, что он есть. – Но, с другой стороны, в виду безусловной «недоступности» предмета и невозможности его урегулирования прикладным правом должна возникать проблема и для формулировки из конституции. Как с нею-то быть? Ведь очевидно: ориентиром для прикладного права она не является и, значит, служить ему не может и не должна. И если раньше, до её пристального рассмотрения она хоть и могла казаться лоббистским знаком, безобидным, увлекающим и красивым, но как будто не вызывала сомнений по части быть надёжной главной правовой основой для СМИ, то уместно ли будет такое благодушие в дальнейшем? Ведь не откуда-нибудь, а от гарантии свободы массовой информации – гарантии свободы для информативности как товара – переброшен прямой мостик в закон о СМИ, где информативность находит своё обретение и через освобождённые ото всего изделия медиа-индустрии, в их свободной «упаковке» отправляется к потребителям.

Когда же приходится говорить о таких «тяжёлых» и неприятных вещах как, например, о насилии массовой информацией, то не очевидно ли, что оно спровоцировано в первую очередь той самой гарантией свободы – красивым лоббистским знаком?

Кажется, от такого ошеломляющего вывода уже никуда и не деться. И пока не дошло до его трансформирования в радикальное разрешение, остаётся только одно: удивляться той беспомощности, в виду которой медиа-индустрия прямо-таки не в состоянии отладить сколько-нибудь устойчивые практичные отношения с неограниченным кругом, для которого существует. Удивляться и наблюдать, как она, будучи постоянно опекаема чиновничьей любовью, хоть и охвачена беззаботной спесью, но перед ним постоянно трепещет, боится его…

Обратим внимание ещё на одну сторону функционирования СМИ, «замкнутого» на тиражи. Речь идёт об их бюджетной поддержке, если СМИ государственные, и – неподдержке, если – иные. В первом случае тиражность получает стимул к увеличению, во втором стимула нет. Медийная сфера таким образом делится на две части, и та, которая отлучена от бюджетного корыта, уже в силу только этого не может быть лояльной к власти. Какие бы потуги на конструктивное сотрудничество тут ни предпринимались. Следствием разделения становится то, что негосударственные СМИ, объективно, как и все, устремлённые к перепроизводству, обречены в подавляющем большинстве

испытывать постоянную нехватку финансовых средств и значит – терять в тиражах. А чтобы не свалиться, они вынуждены всё более окрашивать себя в «жёлтый», обульваренный цвет.⁷⁴

Что в конечном счёте ведёт к деградации и «непризнанию» редакций, каналов и студий властями, отказу им в аккредитациях, недопущению к информативному освещению важных событий и проч. Государственные же СМИ могут по тиражам расти даже при их колоссальной убыточности.

По большому счёту во всём этом наличествует элемент нарушения свободы, продекларированной для массовой информации в законе о СМИ. Такой элемент, который свободу превращает в труху даже на уровне конституции. Уклончивой декларацией, которою отдача от рыночного демократизма предполагается абсолютной и абсолютно для всех, по сути закрыт вопрос о фактическом разделении медиа-сферы надвое. И хотя законодатель предусмотрел ответственность за препятствование выпуску и распространению тиражей, главного ему сказать не хватило духу.

Финансовому корыту позволено стоять там, где оно по отношению к двум составляющим стояло всегда. Это может продолжаться сколь угодно долго, до тех пор, пока решительным законом государство не будет принуждено отказаться от замшелого пристрастия к тем СМИ, которые оно постоянно само отталкивало в «оппозицию». На сегодня этого не происходит. Наоборот, выстроена целая система мер для обеспечения условий наибольшего благоприятствования государственным СМИ.

Показательной здесь является их монополия на распространение обязательных к публикации и к размещению в эфире сведений о работе госорганов и госорганизаций, предусмотренная законом о СМИ. Такие сведения в большинстве трудны к восприятию и убавляют спрос, но государственные СМИ охотно их размещают на своих страницах и по каналам, поскольку по договорам со своими учредителями имеют за то соответствующую немалую доплату.⁷⁵

А заботу о сохранении тиражей в этом случае учредители едва ли не полностью берут на себя, подключая к организации подписных кампаний ни с чем не сравнимые возможности своих аппаратных служб, разумеется, никогда ни словом не оповещая о том население.

В ходу также предоставление льгот государственным СМИ путём «выноса» соответствующих положений в отдельные от закона о СМИ нормативные и правовые акты. Например, так обстоит дело с порядком обязательного опубликования и размещения в эфире сведений, касающихся избирательных процессов. Здесь опять-таки действует принцип доплаты, высвечивающий экономическую выгоду для госСМИ.

Не должны вводить в заблуждение и редкие «широкие» жесты российского государства по части экономической поддержки СМИ безотносительно к тому, «чьи» они. Эта щегольская политика была предназначаема для таких моментов, когда в медиа-сфере действительно очень плохо и трудно приходилось всем или отдельным слоям перевёрнутой конусоиды и вызывала опасения чреватая прекращением существования бедственность даже государственных СМИ. Хотя в таких случаях помощь разбрасывалась на всех, но по-настоящему она обеспечивала выживание отнюдь не «оппозиции», а только изданиям и каналам, учреждённым структурами власти. Можно сослаться, как на пример, на федеральный закон «О государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации» № 191-ФЗ от 01.12.95 г.

В условиях кризиса он давал СМИ некоторые налоговые послабления на три года. Времени оказалось мало, чтобы кому-то стало легче, и тогда ещё в течение нескольких лет отдельные льготы приходилось лонгировать на правовом уровне. Покровительство властей по отношению к своим изданиям и каналам при этом, конечно же, не прекращалось, так что им досталась и наибольшая выгода от предоставлявшихся льгот.⁷⁶

В таких условиях частные СМИ могут рассчитывать на успех, если только у них есть возможность бросать на покрытие своих расходов немеренные заёмные или получаемые от сомнительных спонсоров средства. Успех тут обречён быстро истаивать, ибо сторонний интерес как правило краткосрочен и вообще не может считаться надёжным подспорьем. И в конкурентной борьбе верх неизбежно одерживает государство.