Последняя буква Севера

Винчестер Лина

Он выключает воду и проводит мокрыми пальцами по волосам, взъерошивая их. Вернувшись в комнату, Олли садится рядом и падает спиной на кровать. В полумраке не видно его лица, лишь слышно, как глубоко он дышит, пытаясь усмирить злость.

Как ты? – осторожно спрашиваю я.

– Хреново. Она сказала, что хочет снять груз вины и быть честной. Оказывается, Мейсон действительно ей нравится, но и я тоже. А еще сказала, что, если бы Мейсон решил за нее бороться, она боится, что снова смогла бы поступить так же,

как в тот раз.

– Я убью ее. – Засучив рукава, я отталкиваюсь от кровати, пытаясь подняться. – Надеру ей задницу, как и обещала.

Рассмеявшись, Оливер ловит меня за край толстовки, чтобы удержать.

– Знаешь, не уверен, что она вообще любила меня. Неужели я настолько плох, что меня невозможно полюбить?

– С ума сошел?! – Я так резко поворачиваю голову, что комната начинает кружиться еще сильнее. – Ты потрясающий, Оливер! Ты самый добрый и лучший парень во всей Солнечной системе. Не надо судить себя из-за одной бесчувственной стервы.

– А может, Констанс права? Может, меня и можно полюбить, но не глубоко и сильно, а лишь поверхностно… Ну, не знаю, как пиво, например.

– Рэм убьет за пиво, – задумчиво говорю я. – Это глубочайшая любовь.

Оливер снова смеется, и я рада, что у него хоть немного поднялось настроение.

– Парни бы меня засмеяли, но я хочу быть любимым, Мик. Хочу, чтобы девушка сходила по мне с ума, а я по ней. Но, кажется, всегда будут предпочитать кого-то другого, но не меня.

– Я люблю тебя, – вырывается у меня.

Легко и просто. Алкоголь полностью притупил страх. Я даже испытываю облегчение и радость. Черт возьми, и почему я раньше молчала? Любовь – это здорово! В мире должно быть больше любви, о ней нужно говорить.

– Я тебя тоже, Мик.

– Нет, ты не понял. – Цокнув языком, я взмахиваю руками. – Не как друга. Констанс была права, я влипла в тебя в тот самый момент, как только ты зашел в наш класс со своим скейтом и значком Человека-паука на рюкзаке. Я одержима тобой, и все такое. И. – Рассмеявшись, я прикладываю ладонь к губам. – Я хотела признаться тебе, когда вернешься из Европы, но ты снова сошелся с Констанс. Я правда люблю тебя, Олли.

У меня была подготовлена речь для признания, но она вылетела из головы вместе со здравым смыслом. Что-то внутри меня звенит, крича о том, что завтра я пожалею о сказанном. Но к черту, сейчас мне кажется, что нет лучшей идеи, чем поговорить о чувствах.

Олли молчит, и тишина нисколько не пугает меня, а лишь сильнее смешит.

– Знала, что ты так отреагируешь. И поскольку мы оба очень сильно пьяны, я буду рада, если завтра мы сделаем вид, что этого разговора не было.

Оливер садится, в полумраке я вижу лишь блеск его глаз. Сразу четырех. Крепко зажмурившись, я призываю зрение сфокусироваться и перестать раздваивать все передо мной, но оно не слушается.

–

Олли? Эй, только не говори, что мы не можем больше дружить.

Вместо ответа он ловит пальцами мой подбородок и целует.

В голове происходит взрыв.

От шока я не сразу нахожу в себе силы ответить. Губы Оливера теплые и мягкие, с привкусом алкоголя, и им невозможно не поддаться. Его пальцы проскальзывают в мои волосы, поцелуй из нежного быстро перерастает в жадный и требовательный, комната плывет, реальность перестает существовать, и я хватаюсь за крепкие плечи Оливера, чтобы удержаться.

Неужели это происходит на самом деле? Или же я сплю в пьяном бреду?

Гравитация сильнее нас, и я падаю на спину, утягивая Олли за собой. Мне почему-то снова хочется рассмеяться. Оливер нависает сверху, и, обняв за шею, я зарываюсь пальцами в его волнистые волосы на затылке.

Как только в моей голове появляется мысль: «Что ты делаешь? Остановись, это ошибка, ты слишком много выпила», Оливер углубляет поцелуй и вжимается своими бедрами в мои. Из моего горла вырывается какой-то нечленораздельный звук.

К черту сомнения и сожаления, в последние годы мои мысли и сердце принадлежали только этому парню. Мое сердце и так уже разбито, неужели может быть хуже?

– Мы рушим дружбу, – выдыхает Олли в мои губы. – Я рушу. Но я хочу тебя, Мик. Сейчас я хочу тебя больше всего на свете. И куда я только раньше смотрел? Идиот, черт возьми, какой же я идиот.

Его слова все равно что вспышка солнца. Сжигают и ослепляют меня изнутри. Да, я наверняка сплю, или же это сбылось мое желание, загаданное на день рождения?

Теплые ладони скользят по ребрам под моей толстовкой, край поднимается все выше и выше, и я помогаю Оливеру снять ее с меня вместе со спортивным топом и снова роняю тяжелую голову на подушку. Мне жарко и холодно одновременно, влажные губы Оливера скользят по моей шее и оголенной груди.

Голова затуманена, я уверена, что происходящее не может быть реальностью, поэтому изо всех сил хочу задержаться в этом сне подольше. Олли скидывает футболку и возвращается к моим губам. Чувствуя на себе приятную тяжесть его тела, я вожу ладонями по его напряженной спине, кожа гладкая и горячая.

– Что будет завтра? – спрашиваю я сквозь поцелуй, и глаза жжет от внезапного приступа паники и желания разреветься. – Я боюсь завтра, Олли.

– Все будет хорошо. – Взяв за руку, он целует внутреннюю сторону моей ладони. – Я с тобой, Мик, и всегда буду. Я твой.

Эти слова опьяняют похлеще любого алкоголя. Я позволяю Оливеру снять с себя кеды, джинсы и нижнее белье. Он покрывает мое тело хаотичными поцелуями, словно куда-то спешит, а затем отстраняется. Слышу, как выдвигается ящик тумбочки и шуршит фольга. Этот звук слегка отрезвляет меня.