Последняя из рода Леер - 5
Шрифт:
— Вы знаете, каково это — видеть, как жизнь медленно уходит, по капле, из самого дорогого человека?
— Жизнь принцессы Элиани важна, но это не повод открывать врата.
— А что для вас повод? Дождаться, когда беда коснется лично вас? У вас ведь тоже есть то, что дороже всего. И что? Ради нее вы не перейдете черту, не будете умолять, ползать в ногах у таких чудовищ, как вы, и заключать сделки с тьмой?
Повелитель не ответил.
— Что ж. Если умрет моя жена, последняя из рода Леер тоже жить не будет.
— Глупо угрожать в том, что вы не сможете исполнить, — послышалось в ответ.
— Я найду способ, —
— Думаю, было бы полезнее направить вашу энергию на поиски лекарства.
— Его нет! — прокричал Лестар.
— Мне очень жаль.
Лестар ушел. Не мог скрывать эмоций, его трясло просто. От того, что вернется домой, а ее уже нет. И тогда он умрет вместе с ней, та часть его, которая так нравилась ей. А другую он направит на то, чтобы отомстить. Заставить этого подонка также страдать, как страдает он сам. Только он уже не был уверен, что в жизни этого существа еще что-то значит последняя из рода Леер. Но найти ее не помешает. Или же обратиться к безликим? Два пути. По какому пойти? Тьма или свет? Свет или тьма? Он бы сказал: добро или зло? Но не был уверен, кто здесь кто. Да и эти два понятия сейчас были слишком размыты. Хорошие люди могут делать непростительные вещи, а зло… ему ли не знать, что и в абсолютной тьме иногда могут прорасти ростки любви. Какую дорогу выбрать? И тогда он задал вопрос: А что бы выбрала она? Дружбу. Она всегда так любила друзей, стояла за них горой. Посмотрим теперь, стоила ли эта дружба того или она также эфимерна, как любовь повелителя к последней из рода Леер?
Не люблю просыпаться, особенно когда не понимаю, что увижу, открыв глаза. Что я в Адеоне? Рядом Азраэль? Или не рядом, а где-то поблизости. Ругаться совсем не хотелось. Не сейчас. Я открыла глаза, резко, не давая себе и шанса на трусливые мысли, и с облегчением вздохнула. Я все еще была в гостинице. И одна. Что чрезвычайно радовало. Оделась, умылась, посмотрела в окно. Солнце только показалось за горизонтом, лишь поманило своими лучиками, обещая зимний, солнечный день. А мне столько нужно сделать. Мысли не давали покоя. Я ходила из угла в угол, словно тигр в клетке и думала. Мила правильную вещь сказала. Кто-то подталкивает нас. Подталкивал с самого начала на открытие врат. Зачем? С чего все началось? Арон открыл врата. Впустил тьму. Как? У него не было Леера под рукой. Или был? Илана. Но он отдал ее моему отцу. Я не понимаю. Это бесит, когда видишь пазл из тысячи деталей и примеряешь, складываешь, решаешь, а все разваливается на куски и в картинку детали не складываются. Зачем Гвинерва убила своего халфа? Для чего Арон открыл врата? Как погиб Тринон? Кто отравил Милу? Кто заставил Азраэля убить меня? Как тьма выбирает жертву? И чего хочет тот, кто этим всем руководит? И самое главное, как все это остановить?
Я еще много чего передумала, пока в животе не заурчало от голода. Только вот спускаться вниз совершенно не хотелось. Я боялась встречи со своим халфом. Боялась своих чувств к нему. И не напрасно. Когда он вошел, у меня буквально земля ушла из-под ног. Я даже не знаю, как объяснить, что чувствовала
— А куда Вер делся? — спросила я, пытаясь хоть как-то разрядить напряжение между нами.
— Твой новый поклонник? — спросил он и отвернулся, чтобы закрыть дверь. Вер кое-как приладил ее после эффектного вторжения накануне, но не достаточно, чтобы она закрывалась именно так, как должна была.
— Я не виновата, что вызываю в людях нежные чувства, — ответила я.
— Он не человек.
— Хорошо, в эльфах. Это важно?
— Да, потому что эльфы не выражают нежных чувств, заботы или еще чего-нибудь в этом роде. Они просто берут то, что им нужно. Могут испытывать похоть, желание обладать, влечение, но не нежность.
— Что это за лекция о чувствах эльфов странная? Погоди — это что ревность? Ты ревнуешь? К этому ушастому?
Анвар промолчал. Жаль, по их лицам никогда не поймешь, что они чувствуют на самом деле. Но смущение я бы с удовольствием увидела.
— Не понимаю, почему этот факт вызывает у тебя такое удивление?
— Да нет. Кстати, а как ты так быстро добрался сюда? Я же только позвала…
— Ты опять рисковала жизнью, — перебил он, но ни гнева, ни ярости, ни чего-то подобного, что следовало ожидать, не заметила. Даже подвинулась ближе, чтобы проверить.
— Позволь спросить, чего ты ищешь в моем лице?
— Не понимаю просто, куда делся неуравновешенный, взрывной халф, который бросался с кулаками на всех, стоило только разозлиться?
— Я не злюсь.
— В тебе появилась бездна терпения? Резервы скрытые открылись?
— А ты намеренно городишь всю эту чушь, чтобы разозлить меня, что ли?
— Есть немного, — призналась я, — Просто не знаю, кто передо мной сейчас. Злой Азраэль все же как-то привычнее.
— Зато тебя ничто изменить не может.
— А какой ты хочешь, чтобы я была?
— Перестала отвечать вопросом на вопрос, для начала.
— Это скучно. Может, мне нравится видеть, как ты хмуришься, а на лбу появляется суровая складка, вот здесь.
Что-то со мной происходило сейчас, хотелось касаться его, шутить и смеяться, словно я наелась дурман-травы или хлебнула излишек силы. Я и коснулась волос. Белых, как снег и той самой складки на лбу, и даже позволила перехватить мою руку, поцеловать ладонь, приблизить лицо так близко, что нос коснулся носа. Наваждение.
— Что ты делаешь? — резонно спросил он и разрушил это наваждение.
— Не знаю.
— Когда узнаешь, дай знать, — ответил он, а я убрала руку.
— Ну, а если серьезно, ты знаешь, что случилось с Милой?
— Да.
— Лестар в Адеоне?
— Ты хорошо осведомлена.
— Хочет убедить его открыть врата?
— Зачем ты спрашиваешь, если и сама знаешь ответ?
— Потому что я не знаю, как ко всему этому относишься ты?
— А тебя интересует мое мнение? — хмыкнул он.