Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
Они вернулись в поместье — по-прежнему в молчании. У ворот их встретил Такахиро, и после короткого приветствия повел за собой прибывший с Осакой самураев. Главный же гость отправился следом за хозяевами в комнату, в которой часом раньше звучал заразительный смех их сына, и теплые, солнечные лучи ложились на стены.
Теперь все круто переменилось. Повиновавшись приказу Талилы, слуги вновь подали ужин и сакэ. Военачальник Осака осматривался, не пытаясь скрыть любопытства. Он не единожды ловил на себе колкий взгляд Мамору и чувствовал, как на языке
В чем-то он был прав, ведь военачальник прибыл в их поместье с недобрыми вестями.
— Я привез это, — откашлявшись, Осака полез во внутренние карманы одежды и вытащил потрепанный за время пути свиток, который он передал Мамору.
Но тот не торопился к нему прикасаться.
— Что это? — спросил глухо.
— Прошение.
Талила изогнула брови и первой потянулась к свитку. Она развернула его и подвинула мужу, и вдвоем они склонились над ним, читая, и чем больше проходило времени, тем тяжелее делалась атмосфера в комнате.
— Нет, — выплюнул Мамору, подняв взгляд.
Он еще не дошел до последних столбцов.
— Нет, я не вернусь. Мы не вернемся.
Внутри Талилы со звоном оборвалась натянутая струна, когда ее взгляд выхватывал разрозненные слова их письма:
... нет единства...
... грозит война с Сёдзан...
... раскол Империи...
... кольцо врагов сжимается...
... человек, способный всех объединить...
В самом низу шли тринадцать подписей. По каждой на одного члена Верховного Совета, который сейчас управлял страной. В него входили военачальники, министры, вельможи, торговцы, мастера оружейного дела... После смерти младшего брата Мамору и после того, как он отказался занять его место и соблюдать условия, которые ему тогда выдвинули, в Империи так и не появился новый император.
А управлять страной взялся Верховный Совет.
Прошло меньше шести лет, и вот куда это привело.
— Пожалуйста, — сжав зубы, тяжело вытолкнул Осака, — пожалуйста, я прошу, только не рубить сплеча. Не давать поспешных ответов. Обдумать все.
— Я не дал тебе поспешный ответ, — взъярился Мамору. — Он — окончательный.
Талила задумчиво вертела в руках раскрытый свиток.
— Они обещают распустить Совет в случае согласия, — произнесла она и потерла лоб. — Это правда? — взглянула на Осаку из-под опущенных ресниц.
— Да, — тот прикрыл глаза. — Никто не посмеет диктовать и навязывать свою волю императору. Он будет править страной единолично.
— Это вы напрасно так решили, — оскалился Мамору и резко поднялся из-за стола. — Последний единоличный правитель плохо закончил свою жизнь.
Бегло кивнув своему бывшему полководцу, он широким шагом пересек помещение и вылетел в коридор. Поднявшаяся
— Твой приезд слишком внезапный. И просьба... — она покачала головой. — Отдохни сейчас. Мы обо всем поговорим завтра.
Неожиданно военачальник улыбнулся ей.
— Спасибо, моя госпожа.
Она давно не была ему никакой госпожой. Но память о былом оставалась с ними. Кивнув на прощание, Талила покинула комнату. Мужа она разыскала в другом крыле их просторного поместья: он как раз притворил за собой двери в спальню Ичиро, когда она показалась в конце коридора.
Мамору хватило и одного взгляда на жену, чтобы понять, что у той было на уме. И ему это не понравилось. Стиснув челюсть, он направился в их спальню, что располагалась рядом. Бесшумной тенью Талила скользнула следом. Недовольство мужа давно ее уже не пугало.
Тогда, шесть лет назад, она послушалась его и покинула столицу в сопровождении Такахиро и отряда из сотни самураев. Не сразу они смогли купить землю, на которой жили сейчас, и их сын родился совсем в другом месте. Мамору тогда уже был с ней. Сперва они думали, что его присутствие понадобится в столице на более долгий срок. Но, как он и говорил, советники, министры и вельможи довольно быстро оправились от всего, что случилось. Осмелели настолько, что принялись выдвигать ему условия.
О занятии императорского престола без борьбы не шло и речи, а Мамору совершенно не хотел ни бороться за него, ни слушать требований людей, которых он презирал.
Он уехал, чтобы никогда не возвращаться, и спустя шесть лет те же самые люди умоляют его заявить права на свое наследие. Стать императором. Объединить и защитить страну...
— Однажды это должно было случиться, — сказала Талила, прислонившись лопатками к дверям.
Мамору, дернув плечом, подошел к противоположной стене и резким жестом раздвинул сёдзи, впустив в комнату прохладный воздух.
Он стоял к ней спиной, и она видела, даже сквозь ткань видела, как бугрились его напряженным мышцы.
— У Ичиро просыпается наше родовое проклятье.
— Не говори так, — он сердито дернулся и чуть повернул голову. — Твоя магия — это дар, а не проклятье.
— С какой стороны посмотреть, — вздохнула Талила и, неслышно ступая, подошла к мужу, прислонилась лбом к его плечу. — Возможно, нам не под силу сбежать от того, что предначертано.
Ответом ей стал его грудной, тяжелый вздох.
Обняв мужа со спины, Талила принялась развязывать ремешки куртки у него на животе и под горлом. Она провела ладонями, стянув ткань с плеч и спины, и та с тихим шелестом упала на татами рядом с ними.
Мамору перехватил ее руки и крепко сжал.
— Мы поставим наши жизни под удар, если вернемся.
Талила молча кивнула и потерлась носом о его лопатку.
— Я думаю порой, что мы обманываем самих себя. Наши жизни никогда не будут не под ударом. И Ичиро... ему жить в том мире, который мы после себя оставим.