Последняя любовь Аскольда
Шрифт:
Она же чуть не умерла от счастья, когда воевода назвал ее своей женой. А чему радоваться было? Тому, что вошла в богатую усадьбу хозяйкой, или тому, что утерла князю нос? Одно ясно, выгодное замужество – это еще не залог благополучия и счастья.
Дар вошел в усадьбу воеводы. Обычно здесь шумно и многолюдно, а сегодня никого нет. Сторож у ворот, узнав юношу, впустил его и молча скрылся в сторожке.
Дар прошел в хозяйскую усадьбу, в недоумении огляделся. Тишина. Куда все делись? И время вроде не раннее. Из светелки раздался стук веретена.
В светелке на лавке сидела Милава. Она прекратила прядение и поспешно натянула плат на лицо, но парень успел заметить синюшную отметину на скуле.
– А хозяев нет, – девица постаралась улыбнуться, густо покраснев. – Вчера воевода увез Ярину в свою вотчину.
– А я думал, повымерли все. – Дар присел рядом с Милавой на лавку, делая вид, что не замечает ее явного смущения.
– Дружина уехала с воеводой, а дворовых и сенных я на огород послала: нечего дома бездельничать. А то они думают, раз хозяев нет, то можно и полентяйничать…
– Ты так о хозяйском добре печешься? – удивился Дар.
Милава снова покраснела.
– Не смейся. Я правда дорожу местом ключницы. Куда я пойду, если хозяева будут мной недовольны? Родных и близких у меня нет.
– Да не в обиду я тебе сказал. Странно, что Ярина мне не сообщила об отъезде.
– Некогда им было. Собрались быстро да и тронулись в путь, чтобы засветло доехать до места. А воевода скоро обещал быть.
Милава послюнявила пальцы, взяла веретено и ловко завертела им, наматывая на него с кудели тонкую нить.
Дар понял, что ему пора уходить, но не торопился, с удивлением подмечая натянутость и некоторую отчужденность в поведении всегда веселой и доброжелательной девицы. Не понимая, что на него нашло вдруг, он протянул руку и коснулся синяка на ее щеке.
– Кто это тебя?
Веретено выскользнуло из девичьих рук. Губы Милавы дрогнули. Не удержав слезы, хлынувшие из глаз, она уткнулась лицом себе в колени. Светлая коса выскользнула из-под венца на пол и притаилась возле красных полусапожек.
Глядя на эту косу, бесприютно лежавшую у ног своей хозяйки, такой же потерянной и сиротливой, Дар почувствовал жалость. Он положил руку на девичье плечо, ощутил под ладонью легкое подрагивание и теплоту тела.
– Скажи, кто обидел тебя?
Милава перестала плакать, выпрямилась, гордо поведя плечом, сбросила руку.
– Никто. Тебе лучше уйти…
Она встала, чтобы проводить юношу, но он схватил ее за руку.
– Я не уйду, пока не скажешь…
Милава обмерла, не смея взглянуть Дару в лицо. С тех пор как Ярина застала их в объятиях друг друга, юноша не подходил к ней. И хотя тогда все было забавой, потому что они столкнулись в темноте случайно и Дар обнял ее шутя, Милава страдала. Ей-то парень понравился сразу, как только увидела его на свадебном пиру.
Дар, почувствовав напряжение девушки, позабыл о вопросе, притянул ее за руку обратно на лавку, обнял и приложился губами к ее устам. Поцелуй получился неумелым. Он знал это, но настойчиво продолжал целовать
Дар взмок, на лбу выступил пот. Он, разумеется, знал, что надо делать, чтобы снять напряжение (не раз слушал рассказы бывалых мужей), но как не обидеть при этом девицу – не имел представления.
Более опытная Милава догадалась, что Дар впервые прикоснулся к таинству любовного порыва и совершенно неискушен в его проявлениях. Она приободрилась. Сейчас возможно завладеть не только телом, но сердцем юноши, если умело повести себя.
Милава взяла в руку ладонь Дара и приложила к своей синюшной щеке. Ощутив под ладонью влагу слез, юноша пришел в трепет. Он погладил щеку и наклонился, чтобы опять поцеловать девицу, но та вдруг решительно встала, взяла его за руку и потянула за собой.
Поднявшись за Милавой по лестнице, Дар очутился в светлой горнице. У стены стояло довольно просторное ложе с множеством пухлых мягких подушек. Подойдя к постели, девица решительно потянулась к своему вороту, развязала веревку, стягивавшую его, и рубаха упала к ногам, предоставив взору юноши всю прелесть молодого белого тела.
Мгновение Дар колебался, не зная, что делать, а потом лихорадочно стал стягивать с себя штаны. За ними полетела рубаха. Милава спокойно наблюдала за неумелыми действиями юноши. Она и не ожидала от него опытных ласк, а поспешная его готовность даже нравилась.
Милава шагнула к Дару, соприкоснулась обнаженным телом с его плотью. Оба сплелись в жарких объятиях и повалились на ложе, неистово целуя друг друга.
Мир вокруг перестал для них существовать, и никто уже не мог помешать развитию бурного чувства, рожденного в одночасье от простого соприкосновения, вызванного жалостью.
После утоления первого любовного голода Дар расслабился и лежал в полудреме, пока Милава, позабыв о делах, рассказывала о своей жизни. Она без утайки призналась в прежней связи с воеводой и поведала об умершем ребенке, но скрыла события последних дней. Милава понимала, что должна сказать о домогательствах воеводы, но боялась причинить Дару боль, поскольку это напрямую касалось его сестры.
Дар, пребывая в блаженном состоянии, пропустил половину повествования мимо ушей. Вскоре им вновь овладело желание, и он, приподнявшись, обхватил ладонью упругую грудь девицы, одновременно заглушая ее тихую речь крепким поцелуем. Милава размякла под его руками и отдалась во власть всепоглощающей страсти.
В сумерках Милава проводила Дара к задней калитке, в страхе огляделась по сторонам. Но, кажись, обошлось, никто их не увидел. Дворовые ужинали в поварне и про ключницу старались не вспоминать, радуясь ее неожиданному отсутствию.
Просто распрощаться с полюбовницей показалось Дару неприличным. Не хотелось, чтобы она думала, что он искал одного лишь плотского наслаждения. В порыве благодушного настроения он предложил:
– Пойдем завтра со мной на торжище. Погуляем. На скоморохов поглядим, – и поразился тому, как вспыхнуло лицо девицы румянцем, как засверкали радостью глаза и губы раскрылись в безудержной довольной улыбке.