Последняя любовь
Шрифт:
Но когда ее глазам представилось то, что на ней было изображено, она вскрикнула, отступила на несколько шагов и застыла на месте. Лучи заходящего солнца окружали золотым ореолом бледное лицо женщины в черном платье с белой розой в руках.
Это был ее портрет. Равицкий нарисовал ее такой, какой увидел впервые, даже незначительные детали запечатлелись в его памяти: широкий черный пояс и пышно распустившаяся роза, которую она только что сорвала в саду.
Потрясенная Регина долго стояла молча перед своим портретом. Заблестевшие глаза ее подернулись влагой, дрогнувшие губы полураскрылись. Вдруг она заломила руки, протянула их к портрету и прошептала: «Он меня любит!» Потом опустила
— Да, он любит ее, — как эхо, отозвался за ее спиной голос Генрика. Он стоял в дверях и смотрел на портрет своей сестры, нарисованный инженером. Он заметил, как переменилась в лице Регина, и услышал ее тихий возглас.
«Да, он ее любит, — подумал молодой человек и потихоньку ушел в другую комнату: он не хотел показывать сестре, что был свидетелем ее волнения. — Но почему он уехал? Что стоит между ними?.. И я, хоть так люблю их обоих, не могу им помочь».
Несколько часов спустя Регина в одиночестве сидела у себя на балконе. Из дома графини Икс долетали шумные возгласы веселья. В этот день в гостиной местного божества собралось многочисленное общество, и весь вечер судачили о Ружинской.
— La dame noire [101] , — язвительно говорила Клементина, — вот уже неделю как стала невидимкой. Не знаете ли чего-нибудь о ней, господа? — обратилась она к молодым людям.
— Говорят, пани Ружинская больна и никого не принимает, — ответил граф Август.
— Si fait! [102] Она ежедневно бывает у пани Зет, — возразила Констанция.
— Она делает это ради брата, который, я слышал, женится на Ванде С., — отозвался Вевюрский.
101
Дама в черном (фр.).
102
Ничего подобного! (фр.).
Изабелла побледнела и проговорила сквозь стиснутые зубы:
— Пан Вевюрский, вы всегда все знаете, не скажете ли нам, когда Ружинская и ее брат уезжают?
— Madame, — со сладчайшей улыбкой ответил Фрычо, — je n'en sais rien [103] , ибо вот уже несколько дней лишен удовольствия видеть сестру и брата.
— Говорят, — сказала Констанция, — эта загадочная, интересная пани скоро покинет здешние воды.
— Неужели? Est-ce possible! [104] — воскликнули в один голос граф Август и Фрычо, и взгляды их скрестились.
103
Я ничего об этом не знаю (фр.).
104
Возможно ли это! (фр.).
Вскоре оба друг за дружкой исчезли из гостиной и разными путями — один мимо цветочных клумб, другой темной липовой аллеей — устремились к одной цели, к балкону Регины.
И мысли этих господ, за небольшим исключением, были схожи.
«Пани Ружинская, — думая граф Август, — красива и представительна, словно создана быть графиней, моей женой…»
«У пани Ружинской безукоризненные манеры, и одевается она элегантно, — думал Фрычо, — вот бы мне такую женушку!»
«Она,
«Богата! Значит, должна стать моей женой», — думал граф Август.
«А я как раз мечтал иметь богатую жену!» — думал Фрычо.
«Но кто она? — терялись оба в догадках. — Несомненно, в разводе! Нельзя допустить, чтобы она уехала, прежде чем я не узнаю о ней что-нибудь более определенное. Но как это узнать? Сделать предложение, и баста!»
«Il faut faire un coup d''etat [105] , — думал граф. — Надо не иметь ни глаз, ни вкуса, чтобы отказать мне, если, конечно, она не замужем!»
105
Надо действовать немедленно (фр.).
«Бррр! Снова пахнет отказом, — подумал Фрычо. — Сколько я их уже проглотил! И все-таки попытка не пытка. Вот только надену венскую визитку с малиновым галстуком, и, кто знает, вдруг повезет?»
Размышляя так, каждый своей дорогой приближался к балкону Регины. Но не успели они взглянуть вверх, как их внимание привлек шорох в кустах. В мерцающем свете звезд на дорожку из кустов медленно вышло привидение в костюме телесного цвета, с длинными светлыми волосами и бледным, вытянутым лицом, поднятым к звездам. То был Януш, он пробирался к балкону самой темной и поэтичной дорожкой. О чем же он думал? На это ответит лишь тот, кто сумеет превратить туман в твердое тело.
Трое господ столкнулись нос к носу. Граф Август сдвинул свои олимпийские брови, Вевюрский с неудовольствием причмокнул, Януш вздохнул, и каждый подумал про себя: «Зачем они сюда явились?» И в самом деле, зачем? Делать предложение было поздно, к тому же это требовало подготовки. Тот, кто делает предложение не по любви, а из праздности или оттого, что пусто в кармане, должен, как студент лекцию, знать назубок формулу объяснения в любви.
Итак, зачем они сюда явились? Каждый надеялся застать Ружинскую на балконе одну, заговорить с ней, услышать в ответ, если бы никого не было, приветливое слово, а может, и получить приглашение зайти в дом. Надеяться на это втроем — было нелепо.
Но они все же взглянули на балкон и увидели Ружинскую, которая стояла, опершись о перила.
— Je vous salue, madame! [106] — громко произнес граф Август.
— Добрый вечер, пани! — тихо промолвил Фрычо.
Януш тоже что-то пролепетал, но слова его были неуловимы, как вздох.
— Добрый вечер, господа! — как всегда, вежливо, но равнодушно ответила Регина, узнав при свете звезд визитеров.
— Мы так давно не имели счастья видеть вас, — проговорил граф.
106
Приветствую вас, сударыня! (фр.).
— Эти несколько дней показались нам вечностью, — вторил ему Вевюрский.
— Ах! — вздохнуло бледное привидение.
— Я была нездорова, — ответила Ружинская.
— О, mon Dieu!.. Mon Dieu!.. — вскричали двое, a третий прошептал:
— Увы!
Наступило молчание. Ружинская в этот вечер, видно, не была расположена разговаривать.
— Когда мы стоим вот так под вашим балконом, — с важностью изрек граф, — это напоминает мне знойную Испанию или пленительную Италию!