Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Шрифт:
При виде ракет я решил, что человек в «мерседесе» непроизвольно подымет голову вверх. Так и случилось. Я пробежал несколько шагов и снова замер. Передвигаясь таким образом, ни на секунду не переставая бояться, что в любой момент из ворот может вынырнуть Тапурукуара или кто-нибудь из уцелевших в перестрелке с Моникой агентов, я добрался до ближайшего угла. Только я собрался пуститься бегом, как увидел прямо перед собой шагающих вдоль стен по обеим сторонам улицы солдат с винтовками в руках. Несколько человек шло по
Я услышал крик: «Стой!» — и приказание поднять руки. Пришлось остановиться и поднять руки.
Подошел начальник патруля. Солдаты с обоих тротуаров направили на меня дула винтовок. Я сказал, что я иностранец, вручил им паспорт и назвал гостиницу, в которой остановился. Офицер показал паспорт одному из солдат и велел позвонить из стоящей рядом телефонной будки и проверить.
— Что вы здесь делаете? — спросил он и ощупал меня в поисках оружия. — Объявлено чрезвычайное положение. В это время ходить запрещено.
— Я ничего не знал. Я весь день провел в гостинице и только что вышел. Что-нибудь случилось?
— Обо всем, что случится, вы прочтете в завтрашних газетах.
Из телефонной будки вышел солдат.
— Капитан, — сказал он, — все совпадает: номер комнаты и номер паспорта. Он живет в «Космосе».
С Пласа-дель-Конгрессо до нас донесся звук заводимого мотора автомобиля. Капитан вернул мне паспорт.
— Капитан, — сказал я, — не могли бы вы выделить солдата проводить меня в гостиницу?
— Я не имею права ослаблять патруль.
— Вы можете это сделать под предлогом проверки, живу ли я действительно в «Космосе»; к тому же меня, как иностранца, следует охранять.
С этими словами я сунул ему в кулак деньги.
Капитан кивнул солдату, который разговаривал по телефону.
— Проводишь этого сеньора в гостиницу.
Мы шли довольно быстро. По дороге нам все время попадались полицейские и военные патрули, но никто и не подумал задерживать штатского, шагающего в сопровождении солдата. Мы беспрепятственно добрались до ворот гостиницы. Я подумал о Гарриэт, сидящей возле Эскудеро с заряженным револьвером, и о том, что надо немедленно позвонить Этвуду и сказать, что я избежал ареста.
Перед входом в «Космос» стояло двое мужчин. Один из них загородил мне дорогу.
— Сеньор Кастаньо? — обратился он ко мне.
— Не хотелось ли бы вам с нами пройтись? — спросил другой.
— Мне очень некогда, — сказал я и попытался проскользнуть мимо них. Наверху ждала Гарриэт.
— Поторапливайся, — сказал первый, подтолкнул меня в направлении открытой полицейской машины и еще что-то крикнул удивленному солдату.
Майор Мигель Анхело Паулино вскочил с кресла и уступил место входящему в кабинет полковнику.
Аббес сел за письменный стол. У него был землистый цвет лица, вытаращенные от страха и
— Где этот человек?
— Я отправил его на перевязку. У него прострелено плечо. Кроме того, я послал врача в квартиру Гонсалес, сейчас он туда поедет. Выскочивший живым из этой бойни агент рассказал, что автоматная очередь разнесла Монику на куски. Тапурукуара получил пулю в грудь, в живот и в шею, когда нагнулся. Он мертв. У другого агента, одного из тех, кто следил за Гордоном, в двух местах прострелено легкое. Из этой игрушки, — он указал на лежащий на письменном столе маленький пистолетик, инкрустированный серебром и слоновой костью, — она выстрелила шесть раз. И шесть раз попала.
— Прелестно. Но я все-таки ничего не понимаю. Какая-то сумасшедшая история. Гонсалес работала превосходно. Зачем только Тапурукуаре понадобилось туда ехать? Кто ему приказал?
— Может быть, Моника вызвала его по телефону?
— Зачем?
— Оба агента — тот, что уцелел в перестрелке, и тот, который ждал в «мерседесе», — рассказывают, что они остановились у ворот дома Гонсалес, потому что туда вошел Гордон. Неожиданно явился Тапурукуара. Одного из этих парней он оставил внизу возле машины, а двоих взял с собой.
— Но ведь ты велел Монике продолжать поддерживать связь с Гордоном. Могла она сама дать ему свой адрес?
— Не знаю. Она разговаривала с ним днем в «Космосе» и принесла оттуда несколько важных известий. Во-первых, она узнала, что Гордон живет в гостинице под именем Андреа Кастаньо. Во-вторых, сообщила сенсационную новость о Кастельфранко, которого мы сняли сразу же после приземления на аэродроме; он, кстати, упорно твердит, что он настоящий профессор… Загадочная история, господин полковник. А та, с капитаном де ла Крус…
— А что еще он может говорить? Подтвердить, что он шпион? Смешно. Ты слишком многого требуешь от работников разведки.
— Мнимый профессор утверждает, что он друг семьи генералиссимуса. Может быть, настоящий Кастельфранко действительно с ними знаком, но я голову даю на отсечение, что у этого типа всего лишь документы профессора. Но ничего, мы его немножко пощекочем, тогда сразу размякнет. Надо бы еще сегодня начать… А в том деле, капитана де ла Крус… Вы…
— Да пропади все пропадом! И как раз в такой день!
— Эта история может быть связана с тем, что произошло вчера…
— Возможно… Кто такой Кастаньо?
— Наверно, Кастаньо и есть Гордон. Мы знаем всех людей, которые входят и выходят из посольства, но никто не видел никакого Гордона. Зато Кастаньо видели.
— И я так считаю. Операция с участием Гордона и Кастельфранко была задумана с большим размахом. Поэтому я и не понимаю, что Монике взбрело на ум! С ее помощью мы парализовали деятельность целой группы — и вдруг такой эпилог…