Последняя ночь Вампира
Шрифт:
Когда девушка сделала шаг к столу, чтобы взять собранные деньги, Поржиков внушительно скомандовал:
– Всем по гамбургеру и чизбургеру, а Леньке – сельдерея!
Мужики довольно заржали.
– Хорошо, – ничуть не смутился младший товарищ, – только не забудь тогда соевый соус, сметану, пароварку и… – тут он сделал нарочитую паузу, – девчонку!
Ну, тут уж хохот стоял громовой. Пошутили вроде, и ладно, но когда утром следующего дня Фринзон пришел на работу, на его столе красовался прозрачный пакет с пучком сельдерея из ближайшего продуктового. Такой старый пучок, с желтыми подвявшими стеблями, с грязью у корней. Ленька улыбнулся и оторвал приколотый степлером к упаковке лист бумаги формата А4 с напечатанными
На глазах приятелей побледневший Ленька медленно-медленно несколько раз сложил этот листок, сунул его в карман, потом взял пучок и метров с двух зашвырнул его в стоявшую в углу корзину для бумаг.
По телефону он отпросился у Романа с работы, и так как была пятница, три дня его никто не видел. Начиная с понедельника он общался со всеми исключительно в рамках должностных инструкций – хоть без всякого вызова, но строго. В общих посиделках и разговорах Фризон не участвовал. Оттаял Фринзон только через неделю. Перепуганные ребята его больше не донимали.
Постепенно Ленька заматерел, плечи расправились, взгляд стал самоуверенным. Когда Роман с ним стал общаться теснее, в том числе и вне работы, выяснилось, что тот – жуткий бабник. Как у него получалось – неясно, но какую чушь он девкам ни вываливал, они проглатывали ее с радостью. Однажды вечером коллеги вдвоем пошли пропустить по стаканчику, и у стойки бара Ленька начал клеить девицу. Подошел к ней, окинул ее взглядом и начал:
– Вот я смотрю на вас, и знаете, что я вижу?
– Нет, – с интересом ответила девица.
– Я вижу не вашу превосходную фигуру, не эти роскошные волосы, не эти манящие губы, я вижу ваши глаза. И они мне говорят… – тут последовала пауза.
– Что же они говорят? – живо откликнулась заинтригованная девушка.
– Они мне говорят, что вы знаете – вас ждут изменения в жизни. Но вы не хотите встретить эти изменения в одиночестве…
И девица растаяла, а Роман мучительно вспоминал, где он эту хрень уже слышал? А, ну как же – это ведь в самом начале «Города грехов»! Если бы Петрович сказал какой-либо незнакомой женщине, что у нее «манящие» губы, в лучшем случае она бы покрутила пальцем у виска, а вот от Леньки – заглотнула наживку.
У Леонида была на предплечье татуировка. Вообще-то «портачки» у сотрудников не приветствовались, но в наше время на это стали смотреть сквозь пальцы – вот он возможностью и воспользовался. Как-то в том же баре Роман рассказывал одной девушке вполне правдивую и, как ему казалось, смешную историю, говорил, говорил, она лениво кивала головой и чуть ли не зевала. Тут подошел Фринзон, и после пары его фраз она уже с придыханием спрашивала:
– Леонид! А что означает ваша тату?..
У них со временем возникла игра – товарищ никаких книг, кроме изысканий на тему совпадения мировых религий, не читал, а Роман, если в очередном тексте нового автора находил что-то, похожее на описание приятеля, ему потом зачитывал. Началось все с цитат Тибора Фишера: «он мог тут же заполучить любую понравившуюся ему девушку, а также ее мать и подружек – поодиночке или всех
Подъехав к отделу, Роман припарковался и поднялся в кабинет. Включил компьютер, вставил в разъем флешку фотоаппарата и стал выбирать наиболее крупные и четкие фотографии девушек. Выбрал по две каждой – в анфас и в полный рост, послал на печать. Когда снимки выползли из принтера, долго рассматривал фото Светы, наконец пробормотал:
– Эх, девочка, девочка, что же ты наделала! – и снял трубку телефона.
Да, ему приходилось сообщать родственникам жертв об убийстве их близких, но каждый раз это было как ножом по сердцу. Какие слова найти для убитых горем родных? Никаких. Он перестал искать слова, отстранился от сопереживаний. Это дело штатного психолога. А работа Романа – вызвать ближайшего родственника на опознание. И получить сведения, которые помогут найти убийцу. В данном конкретном случае существенную помощь он получит вряд ли – но звонить надо. Только без эмоций. Сухо и четко. Он набрал номер мобильного телефона Молодчанинова, после серии гудков услышал короткое:
– Да.
Не смог Роман сдержаться, кашлянул – трудно такой разговор начать…
– Здравствуйте. Молодчанинов Владимир Павлович?
– Добрый день. Да, это я.
Нельзя в таких случаях говорить: «Простите за беспокойство» или иную вежливую ерунду, например: «Я вас не отвлекаю?» Какое, к чертям собачьим, беспокойство! Нельзя отвечать на слишком большое количество вопросов, нельзя втягиваться в обсуждение произошедшего, нельзя оттягивать сообщение о самом важном, нельзя говорить полуправду – какое-нибудь «с вашей дочерью произошло несчастье», и тем самым дать надежду, что ладно, пусть несчастье – ведь это не смерть, это что-то плохое, очень плохое, но другое, не смерть…
– Майор Фролов Роман Петрович, Москва, отдел по расследованию особо тяжких преступлений… – и не смог, не выдавил из себя слова, застряли они в горле, даже названия своей любимой прокуратуры не произнес, сделал все-таки паузу.
– Тяжких преступлений? Москва? Что случилось?
– Ваша дочь, Молодчанинова Светлана Владимировна, погибла.
В трубке послышался резкий хриплый звук, и – молчание. Долго-долго.
– Владимир Павлович! – молчание. – Владимир Павлович!
– Ошибки нет? – наконец уже другим, тихим, пришибленным голосом произнес тот в трубку.
– Исключено.
– Отдел тяжких преступлений? Ее убили?
– Так точно.
– Кто?
– Неизвестный. Ищем.
– Как?
Не отвечая на вопрос, Роман задал свой:
– Когда вы сможете быть здесь?
– Через четыре часа.
– Вы, что, в столице?
– Нет, в Самаре.
– Вы не успеете за четыре часа.
– Мои проблемы. Давайте адрес. И номер мобильного.
После того, как Петрович все сообщил, Молодчанинов добавил:
– Как только самолет сядет, я вас наберу, чтобы ни вы меня, ни я вас не ждали.
– Договорились, – только и ответил Роман.
Четыре часа? Лихо. Даже если у тебя суперличный суперреактивный самолет, существуют такие вещи, как предполетный план, воздушный коридор, разрешение на вылет и прочие авиационные штучки. Но раз сказал – знает, о чем говорит.