Последняя Осень Флойда Джеллиса
Шрифт:
Скорее всего, Я бы пошел в какой-нибудь пустой дом и завывал
там. Все призраки примерно так и поступают.
Смерть Мартина не была столь неожиданной. То есть
приблизительно к ней даже были все готовы. Он постоянно
повторял, что у него что-то с сосудами в голове и что
он может легко отдать концы. Я всегда думал, что он утрирует,
многие так делают — нагнетают обстановку, чтобы
привлечь лишнее внимание. Конечно, скверно так думать
о
страшных предсказаниях.
Но он умер. Ему был всего 21 год.
Смерть не будет стучать в твой дом, если сдаешь ей комнату.
Мы распустили нашу музыкальную группу, и Я остриг волосы.
Детство и все прилагающиеся мечты сгорели. Наверное,
сейчас Я не сильно переживаю, что порвал с музыкой.
Тогда в моду вошли зауженные джинсы, длинные челки и повышенная
эмоциональность, а мы хоть и пели о любви, но
никак не поддерживали шествие такой педерастии.
Я расстаюсь с Девочкой-Радио и запираюсь дома. Совсем
скоро жизнь примет кардинально новый поворот. Я стану
Художником.
Часы тикают, и время послушно искажается, отсчитывая
последующие события.
И знаете что? Не всегда страшно смотреть в будущее.
Однажды, когда Я боялся выйти в первый раз на сцену,
мой лучший друг Мартин сказал мне:
— Чувак, в этой жизни Вход, где Выход!
Глава 3
Триумф мистера Джеллиса
Это даже слишком забавно.
Мир сошел с ума очень давно; пугает, что мы с этим свык
лись.
По сути, быть Художником — это привносить часть своей
внутренней вселенной в ту, в которой мы все с вами варим
ся. Но вот только кто сказал, что Художник должен видеть
и воспевать исключительно прекрасное? Это чушь несусвет
ная! Человек, которому есть что сказать, только и ждет, чтоб
заговорить. А творческий человек — это человек, одолева
емый страстями, ведущий борьбу как в себе, так и вокруг
себя. Он хочет изменить мир, но не меняет лишь потому, что
сомневается или занят чем-то поважнее.
Творцы — эгоисты, и это нормально. Создаем лишь то,
в чем нуждаемся лично.
А от таких, что все «делают для народа», нужно держаться
подальше.
Быть может, это мое кредо — потрошить чужие идеалы.
Классно сказал.
Но Я забылся, сейчас Я ведь только начинаю рисовать,
помните?
Может быть, это выглядит неубедительно: запуганный
мальчик запирается дома и начинает самоанализ посредством
рисования. Но поднимите руку хоть один, кто не рисовал
в тетради на лекциях. Это тоже своего рода наметки в вашем
мозгу,
Я начал переносить свое внутреннее состояние на бумагу.
Знаю, гадко звучит.
Я делал это уставшим, белым от кофеина и тускло-фиолетовым
от постоянных пересыпов. Мои рисунки не пахли
шедеврами. Конечно, Я неплохо рисовал — девочкам лет
четырнадцати однозначно бы понравилось, но разглядеть
в этом что-то необычное, струящееся полетом идей и внутренним
посланием, можно было разве что под ЛСД. Я изучил
чудовищные километры художественной литературы,
эволюцию живописи от Грюневальда до Лихтенштейна. Стили
и техники, всевозможные биографии, шедевры и редкостное
дерьмо. Восславим Google! Впервые Я чувствовал, что
Интернет — это не только океан разнокалиберного мусора
и пустых знакомств. Меня действительно волновали слуховые
галлюцинации Винсента и наблюдения Леонардо.
Мои родители не слишком-то разделяли эту одержимость.
Более того, моя мама была уверена, что Я сижу на каких-то
веществах, под действием которых и познаю живопись.
А меня удивляло, что раньше меня это не удивляло. Люди,
с которыми Я затрагивал культурные темы, шарахались от
меня как от прокаженного, стоило начать им вталкивать
свои домыслы о картинах Босха или рукоплескать трудоспособности
Микеланджело. Однажды к отцу пришли какие-то
его друзья-сотрудники. Я тогда только встал и вслепую заваривал
кофе. Внезапно они заговорили о музеях, искусстве
и о том, что есть еще повидать на земле. Какой-то нескладный
тип в очках отпустил глупую шутку по поводу художников-
импрессионистов.
Он сказал:
— Как по мне, так пусть лучше во всех этих центрах будет
висеть абстрактная живопись, брызги краски или простая
шпаклевка. Меня не раздражает смотреть на пятна. Другое
дело — чертов импрессионизм. Они сами не ведали, что выделывали.
Голова просто раскалывается, как взгляну на их
мазню!
В меня как из ружья пальнули. Не выдержав, Я вскрикнул:
— Как мазня?! Они ведь вложили туда сам воздух. Сам
мир, каким вы его, кстати, не увидите никогда. Они платили
своим здоровьем и рассудком.
А вы чертов циник, вот вы кто! И при жизни многие из
них отдали всё, не получив ничего, кроме насмешек и венерических
заболеваний. Теперь они светила. Гении.
А вы… Да пошли вы!..
Ледяная тишина залила собою кухню. У отца рот был открыт