Последняя песнь Акелы. Книга первая

Бузинин Сергей Владимирович

Собственно, сам ритуал начался накануне, за что особое спасибо Силантьеву — заядлому театралу и любителю повеселиться.

О том, что экватор предстоит пересечь уже назавтра, знали только офицеры, и потому вечером на баке собралось полным-полно народа. Троцкий, выбравшись с камбуза и еле волоча от усталости ноги, доплелся до фитиля и устало плюхнулся на кнехт. Дождавшись, пока многоголосый гомон утихнет, Лев чисто и звонко затянул «Гори, гори моя звезда…», как вдруг, упершись взглядом в противоположный борт, замолчал, не закончив вторую строчку романса. По баку прокатился удивленный ропот, но Троцкий не реагировал. Застыв с открытым ртом, он оторопело рассматривал сгусток тени, перевалившийся

через планширь.

Тень, за что-то запнувшись, гулко упала на четыре конечности, проклиная несусветную темень, громко чертыхнулась, с видимым трудом утвердилась на двух из них и, отчаянно хлюпая на каждом шаге, направилась к собравшейся на баке компании. Когда же через пару мгновений она пересекла круг света от тусклой масляной лампы, Лев с удивлением разглядел внешность нежданного посетителя.

Им оказался коренастый мужичок неопределенного возраста, с неестественно красным носом, торчавшим из угольно-черной окладистой бороды, облаченный в камзол, по странному стечению обстоятельств очень напоминавший старый штурманский китель, но почему-то оснащенный огромными эполетами из выкрашенного золотой краской картона. Удостоверившись в том, что находится в центре внимания, незнакомец поправил на голове бумажную, подтекающую синей краской треуголку и, сунув руку за борт кителя на манер Наполеона, горделиво сделал шаг вперед, стараясь не запутаться в рыбацких бахилах с завернутыми, на фасон ботфортов, голенищами.

— Че уставились, мокрозадыя? — внезапно прохрипел мужичок. — Посланника царя морского не видали? Так вот я каков, любуйтесь, салаги! — Сделав пару шагов, визитер, запутавшись в сапогах, очередной раз покачнулся и, не рискуя двигаться дальше, застыл на месте. — А окрестили меня Деви Джонсом, и надобность есть у меня до вашего капитану, или Викентия Палыча на крайний случай.

Видя, что основная масса присутствующих на баке матросов сидит не шевелясь, ночной гость, шагнув вперед, отвесил легкий подзатыльник ближайшему из них:

— Ну, че застыл-то, Рябой, не слышал, чо ли? Метнулся мухой до капитану, послание у меня к нему от Нептуна…

Выйдя из ступора, матрос умчался в направлении надстройки. Через несколько минут он вернулся в компании Арсенина и свободных от вахты офицеров, не желавших упустить редкую возможность пообщаться с гонцом от морского царя.

Увидев капитана, Деви Джонс приосанился, одернул свой камзол и, резким движением вынув руку из-под обшлага, протянул Арсенину широкий пакет:

— Значица, эта, вашбродь, пакет вам от Нептуна — царя морского. Завтрева вы екватор переходить будете, так што извольте, значица, в дрейф лечь в ото время и отом месте, как в царевом письме прописано. Как задрейфуете, яво величие к вам на борт пожаловать изволят. Да чо я зря базланю-то? Письмецо прочтете, тады и сразумеете чо-ково, грамотные небось… А чичас уж позвольте откланяться, мне до дому, кубыть, на дно морское вертаться пора.

Четко развернувшись через левое плечо, Джонс, хлюпнув мокрыми ботфортами, браво шагнул к борту, отчего едва не свалился на палубу. Чертыхнувшись в неведомо какой по счету раз, он, плюнув на приличия, просеменил до борта, с надсадным кряхтением перевалился через планширь и исчез из вида.

Трель боцманской дудки, вырвав людей из цепких объятий сна и согнав их в строй на верхней палубе, возвестила начало нового дня. Замершие моряки с удивлением поглядывали на шканцы, где плотник с парой подручных сооружал из досок и брезента что-то вроде помоста. Политковский, поглядывая на странное сооружение с ласковой улыбкой палача, взирающего на любимый эшафот, объявил экипажу, что судовых работ на сегодня не будет, и, отдав распоряжение команде после завтрака одеться «по первому сроку», направился

к строителям. Те, закончив натягивать меж вертикально укрепленных стоек парус, притащили к помосту ручную помпу. С некоторыми усилиями, сопровождаемыми великорусским матом, агрегат установили подле борта, и морская вода хлынула в парус, превратив странную постройку в небольшой бассейн.

Ближе к полудню, когда «Одиссей» лег в дрейф, команда в парадных форменках вновь выстроилась на верхней палубе. Едва судовые офицеры, сияя золотыми галунами на белоснежной тропической форме, встали на правом фланге, на мостике появился Арсенин. Понаблюдав пару минут за замершим при его появлении экипажем, он дружелюбно улыбнулся и крикнул:

— Нынче мы пересекли экватор, поздравляю вас, братцы!

Эхо троекратного «Ура!» еще прыгало каучуковым мячиком от борта до борта, когда откуда-то из недр парохода донесся пронзительный зов трубы. Следом послышались горделивый стук барабана, озорной звон бубна и какие-то нечленораздельные вопли. Пока ошалевшая от какофонии команда вертела головами, из-за палубной надстройки, громко стуча в такт шагам огромным трезубцем, величаво вышагнул Нептун.

Тело царя, придавая ему донельзя величавый вид, покрывала мантия из одеяла, обшитая ракушками и рыбками из разноцветной бумаги. И если бы не татуировка в виде перекрещенных якорей, знакомая каждому матросу на судне, догадаться, что роль морского владыки играет Кузьмич, было абсолютно невозможно. Следом за Нептуном, поражая синими обводами глаз, черными вразлет бровями и длинными, до пят, зелеными волосами, семенила высоченная русалка в голубоватой тунике, покрытой сверху зеленой сеткой. Чуть поодаль, щеголяя набедренными повязками из распущенных концов пенькового каната, прыгали и плясали черти, с головы до ног вымазанные сажей. Покачивая жестяной короной со звездочками и поглаживая шикарную бороду из распушенного мочала, выкрашенного синими чернилами, Нептун с важным видом дошагал до спустившегося с мостика Арсенина.

— Откуда это судно, что делаете в моих водах, здоровы ли все и куда путь держите? — пристукнув трезубцем о палубу, нахмурил брови Нептун-Кузьмич.

Арсенин не успел открыть рот для ответа, как в разговор ввязалась русалка:

— Папаша! Стойте, где стоите, и слушайте сюдой! — голосом Корено громогласно возмутилась подводная красотка. — Вы шо, с утра бормотухи меньше обычного на грудь приняли или вовсе ни в одном глазу? Таки я имею слов за эту посудину: откройте свои глаза и смотрите ими, как еврей на новый целковый! Это же «Одиссей», он тут о прошлом годе проходил…

— Сгинь отселя, селедка тухлая! — Нептун, раздосадованный тем, что все пошло вразрез с выученной ролью, замахнулся на свою спутницу трезубцем. — И без зелени морской вижу, что «Одиссей» енто, а не шаланда с Гаванской пристани, но порядок быть должон!

— И шо вы разоряетесь без копейки денег? — Корено, отпрыгнув в сторону и упершись руками в бока, сразу стал похожим на базарную торговку с Привоза. — Ви таки имеете знаний за то, шо я еще вам не сказала? — И замер на полуслове, прерванный жестом Арсенина.

— Владыка морей и океанов, покровитель моряков! — согласно ритуалу, начал доклад капитан, косясь на русалку и прикладывая неимоверные усилия, чтобы не рассмеяться. — Пароход «Одиссей» держит путь в порт Дурбан согласно фрахту. Ты уберег нас от лишений и невзгод, за что великое тебе спасибо! Все у нас хорошо, вот только есть в моей команде люди новые, твоего крещения не принимавшие…

— От чичас и поглянем, кто тут у вас первоходки? — Нептун, повернувшись к матросам, обвел строй пристальным взглядом. — Вот ентот точно по морям не ходил, — обрадованно ткнул он трезубцем в Троцкого. — А ну, слуги мои верные, крестите яво по-морскому!