Последняя роль неудачника
Шрифт:
— Ты откуда такой свалился, парень? — насмешливо спросил он. — Шиманов — фигура! У него миллионов, как у меня тараканов в мастерской. А как такие деньжищи честным трудом заработаешь?
— Никак, — сказал Турецкий.
— Вот то-то и оно. — Художник вздохнул. — За каждым крупным состоянием, парень, стоит преступление. Это еще Бальзак подметил. Но это всё не мое дело. Мое дело картины писать, да помалкивать. Что-то я сегодня слишком болтлив.
— Это точно, — усмехнулся Александр Борисович.
Пожилой
— Я не хотел вас обидеть, — сказал ему Турецкий.
— Но обидел, — тихо отозвался художник и отошел на другой конец камеры.
У Александра Борисовича не осталось сил на прения. Сон буквально валил его с ног. Ведь за последние двое суток он поспал от силы пару часов. «Ничего, — сказал себе Турецкий. — Покимарю полчаса, потом решу и эту проблему». Он зевнул, закрыл глаза и приготовился уснуть. Но не получилось.
— Эй! — окликнул Турецкого огромный детина с лысым и гладким, как бильярдный шар, черепом. — Не слышишь, что ли, я к тебе обращаюсь!
Александр Борисович посмотрел на верзилу, досадливо дернул щекой и отвернулся.
— Хамит фраерок-то, — заметил кто-то за его спиной. — Надо бы поучить.
Верзила поднялся с нар и двинулся к Турецкому. Остановился перед ним, глянул сверху вниз и прогудел:
— Ну что, фраерок, придется тебя поучить.
— Себя поучи, — угрюмо отозвался Турецкий.
Верзила ухмыльнулся поднял руки и с хрустом размял пальцы на огромных, как лопаты, ручищах.
— Слушай, а ты чего такой борзый? — поинтересовался он.
— Это ты у моих корешей спроси, они тебе расскажут.
— У корешей? — Верзила переглянулся с другими обитателями камеры. — Что за кореша? — подозрительно спросил он.
— Андрей Черный, Блот, Марат Татарин. Хватит или других назвать?
Физиономия гиганта стала озадаченной. Он поскреб пятерней лысый череп и сказал:
— Про них я слышал. А вот про тебя нет. Ты из чьих же будешь?
— На гастроли к вам приехал, — усмехнулся Александр Борисович. — С театром юного зрителя.
— Не понимаю, — нахмурившись, произнес верзила.
— И не поймешь, — грубо отрезал Турецкий. — Слушай, колобок, я не спал двое суток. Дай отдохнуть, а потом разводи на разговоры.
Верзила подумал, потом еще подумал, затем пожал могучими плечами и сказал:
— Ну, прости, брат. Не знал, что ты друг Блота и Татарина. Хотя я и сейчас в этом не уверен. Сейчас спи, а когда проснешься, мы еще побазарим.
— Побазарим, побазарим, — обронил Турецкий и отвернулся к стене. Он слышал, как верзила вернулся к своей шконке, как скрипнули под его могучим телом доски. Слышал, как верзила что-то кому-то тихо зашептал. Как ему зашептали в ответ.
«Озадачил я их, — усмехнулся Александр Борисович. — Но это ненадолго. Через час поднимут и начнут толковище. И тут уже будет не до шуток. Ну, и черт с ними. Хотя бы час посплю».
Турецкий зевнул и закрыл глаза. Спустя минуту он уже спал крепким сном человека, на долю которого пришлось слишком много неприятных приключений.
Как и предсказывал Турецкий, через час его растолкали.
— Что? — спросил он спросонок. — Куда?
— На выход! — произнес громкий голос у него над самым ухом.
Александр Борисович тряхнул головой и с силой потер ладонями лицо, прогоняя остатки тяжелого сна.
— Да, — сказал он. — Конечно.
Турецкий поднялся с нар и направился к выходу.
— Так и не потолковали, — тихо произнес ему вслед лысый верзила.
Александр Борисович вышел из камеры, и железная дверь с лязгом закрылась у него за спиной.
— Александр Борисович, вы свободны, — сухо объявил майор Кадочников.
— Свободен? — Турецкий вскинул бровь. — Это с какой же стати?
— Вы свободны, — повторил Кадочников. — У нас есть основания полагать, что Штырева убили не вы. Вот пропуск. — Он всучил Турецкому листок бумаги. — Можете идти.
— Да погоди ты, майор, — нетерпеливо оборвал его Александр Борисович. — Что случилось, пока я спал в камере? Вы кого-то задержали?… Ну же, майор! Хватит корчить из себя сфинкса. Я тебе всё рассказал, расскажи и ты. Откровенность за откровенность.
Кадочников вздохнул.
— Ну, хорошо. Нашлись свидетели, которые видели возле Штырева какого-то корейца. Он остановился возле Штырева и, вроде бы, пожал ему руку. Потом он ушел, а Штырев грохнулся на пол. Нашлись двое человек, которые видели это. Вот и вся информация.
— Значит, кореец, — тихо пробормотал Александр Борисович и задумчиво потер пальцами небритую щеку. — Задержать, конечно, не удалось?
Кадочников лишь холодно усмехнулся в ответ.
— Ясно, — кивнул Турецкий.
— Вы когда намерены уезжать из нашего города? — сухо осведомился майор Кадочников.
— А что?
— Я бы на вашем месте поторопился. Там, где вы, там трупы. Если вы задержитесь еще на несколько дней, население нашего города сильно поубавится. А мне бы этого не хотелось.
Турецкий не удержался от улыбки.
— Твоя правда, майор. Мне и самому осточертел ваш курортный городок. Но я должен довести работу до конца. Ты уж не обессудь.
— Как хотите, — сказал Кадочников. — Но если вы еще хоть раз возникните на моем пути, я церемониться не стану. И в камере вы обоснуетесь всерьез и надолго.