Последняя роль неудачника
Шрифт:
Турецкий оцепенел.
— С чего вы… взяли? — выговорил он, наконец. — С чего вы взяли, что это дело моих рук?
Илья Сергеевич удивленно приподнял бровь.
— Это что, шутка?
— Это не шутка, — ответил Турецкий, пристально глядя в глаза Шиманову.
Тот поморщился.
— Александр Борисович, давайте не будет играть в кошки-мышки. Вы прекрасно знаете, что мои люди вели за вами наблюдение.
— Вы хотите сказать, что они видели, как я…
— Ну да, — кивнул Шиманов. — К сожалению, они не успели вас остановить. А может быть, и к
Илья Сергеевич нахмурился и удрученно покачал головой, оставив при этом фразу незаконченной.
Турецкий выслушал его очень внимательно. Брови бывшего «важняка» сошлись на переносице.
— Ваши люди обманули вас, — сказал Александр Борисович, с трудом выдавив улыбку. — Я не трогал Данилова. Допускаю, что они приняли за меня другого человека.
Шиманов усмехнулся и покачал головой.
— Это исключено. Александр Борисович, вам незачем это скрывать. Я не собираюсь идти в милицию. Если вы разделались с Даниловым, значит, у вас были на то веские причины. Я просто хочу знать, какие именно?
— Еще раз повторяю вам, я не трогал Данилова! — крикнул Турецкий. — И закончим этот разговор.
Александру Борисовичу вдруг стало душно, он открыл дверцу и выскочил на улицу.
— Глупо, — сказал ему вслед Шиманов. — Очень глупо. И непредусмотрительно!
Турецкий его не слушал. Он быстро шагал по тротуару по направлению к гостинице. Перед глазами у Турецкого висела желтая пелена. В ушах звучал вкрадчивый голос Шиманова: «В вас словно бес вселился… Зачем было его убивать?»
— Я не убивал… — бормотал Турецкий, шагая вперед и не замечая луж. — Не убивал… Только не я…
Внезапно он остановился возле витрины магазина и посмотрел на свое отражение. В душе у Турецкого, впервые за многие месяцы, зашевелился страх.
39
Доктор Немченко был невысоким, кряжистым стариком с широким, красным лицом и багровым носом. Белый халат сидел на нем, как на корове седло. Внешне Немченко был больше похож на колхозного ветеринара, усердно закладывающего «за воротник», чем на врача-психиатра.
— Итак, симптоматика мне понятна, — сказал он, с интересом разглядывая Турецкого. — А позвольте уточнить, что именно вы делали в бессознательном состоянии?
— Я… ходил по улице, — сдержанно ответил Александр Борисович. — Знакомые видели меня. Утром я ничего не помнил и был уверен, что провел всю ночь в своей постели.
— Так обычно и бывает, — кивнул доктор Немченко. Он взглянул в свои записи и задумчиво проговорил: — Значит, у вас была контузия. Скажите, Александр Борисович, а раньше с вами случалось что-нибудь подобное?
— Нет, — ответил Турецкий. — Это впервые. И притом, я не уверен, что это так и есть.
Немченко удивленно глянул на него поверх очков.
— Что значит, не уверены?
— Мои друзья могли обознаться, —
— Это они так говорят?
— Нет. Это я так говорю.
Доктор Немченко улыбнулся.
— Понимаю. В такое трудно поверить. Тут и самому себе не поверишь, не то что приятелям. Тем не менее, вы пришли ко мне. Значит, вы хотите знать о себе правду.
— Само собой, — кивнул Александр Борисович.
— Даже если эта правда… не совсем вам понравится? — осторожно уточнил Немченко.
— Даже в этом случае, — угрюмо заверил его Турецкий.
— Так-так. — Немченко потер ладони и шмыгнул багровым, как у завзятого пьяницы, носом. — Это хорошо. Вылечить можно только того, кто сам хочет вылечиться. Что касается ваших сомнений, я попытаюсь их подтвердить или развеять. Скажите, Александр Борисович, вас когда-нибудь подвергали гипнозу?
— Гипнозу? — Турецкий покачал головой. — Нет. Вернее, пробовали. Но не получилось.
— Одно из двух, — сказал Немченко. — Либо с вами занимался плохо подготовленный человек, либо у вас очень высокий порог сопротивляемости. Впрочем, я еще не встречал человека, которого не смог бы загипнотизировать.
— Хорошо, — сказал Турецкий, хотя не видел в сложившейся ситуации ничего хорошего. — Когда мы начнем?
— А прямо сейчас! — улыбнулся Немченко. — Вы никуда не спешите?
— Нет.
— Вот и славно! — Доктор снова потер ладони, как человек, предвкушающий интересную работу. — В таком случае, я немедленно вами займусь.
Немченко достал из ящика стола метроном и поставил его на стол. Маятник метронома качнулась и принялся щелкать вправо-влево, мерно и монотонно отмеряя секунды — тик-так, так-так, тик-так… Доктор Немченко повернулся к Турецкому. В руке у него откуда ни возьмись появился блестящий медальон на цепочке.
— Устраивайтесь поуютнее, Александр Борисович, — сказал он, улыбаясь. — Вам комфортно?
— Вполне, — Турецкий кивнул, с некоторым скептицизмом поглядывая и на доктора и на его незамысловатые «приборы».
— Отлично. А теперь смотрите на этот медальон.
Немченко принялся покачивать медальоном перед лицом Александра Борисовича — вправо-влево, вправо-влево, вправо-влево…
— Расслабьтесь, — спокойно и ровно произнес Немченко. — Все заботы остались за дверью этого кабинета… Здесь вы в абсолютной безопасности… Вам хорошо и комфортно… Вам никуда не хочется отсюда идти… Вы спокойны… Ваши веки тяжелеют… Тело наливается приятной тяжесть… Вы погружаетесь в сон…
Реальность качнулась перед глазами Александра Борисовича. Он вдруг вспомнил, что почти не спал минувшей ночью. А стоило ему вспомнить об этом, как тотчас же накатила усталость. Веки, и впрямь, отяжелели. Монотонно таканье метронома действовало усыпляюще. Голос доктора Немченко успокаивал.
«Надо спать, — сказал себе Турецкий. — Хватит беготни… Спать…»
Он зевнул и закрыл глаза. Еще некоторое время Турецкий слышал тиканье метронома и спокойный, дружелюбный голос Немченко. Затем он уснул.