Последняя тайна Консорциума. Том 2
Шрифт:
Юми явно подумала о том же самом, и пошла к лестнице, но Виктор поймал её за руку, и указал на Вольфрама.
Вольфрам медленно вышел на середину зала. Верхние руки убрал в карманы плаща, нижними натягивал воротник, как будто мёрз. И шатался как пьяный. Потом резко присел на одно колено, чтобы не упасть окончательно. Медленно провел одной рукой по плитам на полу и замер.
Виктор отпустил Юми, она медленно подошла к четырёхрукому и спросила:
— Эй… С тобой всё в порядке?
Вольфрам молчал. Юми подождала с минуту, потом сделала шаг вперед и уже набрала воздуха, чтобы повторить
— Всё… хорошо, — Вольфрам вздохнул и тяжело поднялся на ноги. — Просто воспоминания нахлынули. Здесь у меня их особенно много. Не думал, что вернусь один…
— А мы разве не в счет? — напомнил о себе Виктор.
— Есть такие люди, — мрачно ответил Вольфрам. — По сравнению с которыми все остальные… не в счет. Когда-нибудь и у тебя они появятся.
Виктор не ответил. Отвернулся и сделал вид, что разглядывает стены. Заодно шлем снял и повесил на пояс по примеру Юми. Воздух был… странным на запах и как будто даже не вкус, но после пары вдохов судороги не начались — значит, дышать можно.
Пока он возился, Вольфрам подхватил Юми под руку и куда-то повёл. Судя по всему, началась обещанная «экскурсия». Художница всё вертела головой, норовила остановиться и рассмотреть то вазу у стены, то лавочку, то в иллюминатор выглянуть. Но четырёхрукий биоробот всё тянул её по полутёмным коридорам в одному ему известном направлении. Виктор шел следом, на всякий случай запоминая дорогу — мало ли. А еще временами доставал выносной пульт от радиостанции и смотрел, что там творится — «Кицунэ» на всякий случай прослушивала эфир, и борткомпьютер докладывал обо всём подозрительном. Пока ничего серьезного не было, только одно новое сообщение с радиобуя.
Виктор запустил видео на маленьком экранчике пульта и стал смотреть на ходу.
— Что там? — спросил Вольфрам не оборачиваясь.
«Вот же ж глаза на жопе!» — зло подумал Виктор. И ответил:
— Фигня. Один из контрабандистов прилетел, привез жратву и топливо. Соответственно, пойдёт он прямым курсом в посёлок у терраформера.
— Через «Сиримэ» скачал?
— Нет, поймался ненаправленный сигнал, — отмахнулся Виктор и убрал пульт. — Объявление для всех сделал. Не стоит лишний раз светить «Сиримэ» — спалимся. Это просто вопрос времени, когда ему глаз на жопу натянут…
Шедшая впереди Юми согнулась от хохота. Но быстро взяла себя в руки — в пустых безмолвных коридорах любой звук бил по ушам. Вольфрам усмехнулся, пожал плечами и двинулся дальше.
— Что я такого сказал? — тихо спросил Виктор у Юми.
— Не начинай, опять засмеюсь, — хихикнула в ответ девушка.
— Ох уж эти образованные! Ладно, пойдём догонять нашего многорукого друга.
Коридорам не было числа. И везде пустота и чистота, если не считать слой пыли. Заблудиться — как нефиг делать. Но Вольфрам явно точно знал, куда шел. Прошли, наверное, с четверть окружности кольца, и наконец, за очередным поворотом, упёрлись в высокие двустворчатые двери, украшенные абстрактным узором. Виктор добросовестно вертел головой всю дорогу, но не смог вспомнить похожего дизайна.
— Какое тут всё… торжественное, — подумала вслух Юми.
— Это знаковое место, — ответил Вольфрам. — И для тех, кто здесь жил, и для археологов. Буквально
— Резиденция местных… как они назывались? Главнюков? — спросил Виктор.
— Я иногда завидую твоему умению скрывать неумение формулировать мысли за неряшливыми словами и потугами на сарказм, — покачал лысой головой Вольфрам. — Но в данном случае ты прав. Частично.
Он подошел к дверям и навалился четырьмя руками на створки. Двери открылись. Виктор замер… а потом полез за выносным пультом — в нём камера есть. Юми ахнула. А Вольфрам жестом пригласил всех следовать за ним.
* * *
За дверью оказался большой зал со сводчатым, почти идеально полусферическим потолком. Было светло как днём, после полутёмных коридоров аж слепило глаза. По ровным, идеально белым стенам змеился серебристый орнамент. Сперва он превращался в деревья, которые держали свод будто колонны. Но выше, если присмотреться, линии упрощались, распрямлялись и устремлялись к куполу уже не растительными мотивами, но узором из абстракций, наводящих на мысли скорее о технике, математике… Это было трудно объяснить, да и Виктор себя в искусствоведах никогда не числил. Просто щелкал камерой всё подряд. А вот Юми уже побежала к Вольфраму за пояснениями.
— Природа порождает науку? — защебетала она. — А наука — это как бы рукотворная природа? И вверх по стене к куполу — это мы как бы поднимаемся по пути прогресса?
— Не совсем точно, но близко, — улыбнулся четырёхрукий. — У них была… довольно сложная философия, трудно объяснить человеческими словами.
— Я почему-то считал, что законы природы для всех одни, — подумал вслух Виктор. — А значит у развитых цивилизаций в конечном итоге будет одно и то же мировоззрение, плюс-минус культурные особенности…
Он продолжал водить камерой из стороны в сторону. В военной аппаратуре нашлась функция съёмки панорамы, но запечатлеть купол целиком всё никак не получалось.
— Одно мировоззрение? — задумалась Юми. — Например?
— Ну, к чему люди шли всю свою историю? — ответил Виктор. — Гуманизм, созидание, права человека… «шпили и тоги». И чем дальше, тем больше. А строители этой станции были явно поразвитее нас. Ушли далеко вперед.
— Забавные издержки общего образования в Федерации, — хмыкнул Вольфрам и сложил все четыре руки на груди, в два яруса. — Есть общечеловеческие ценности и единый, правильный и логичный путь к прогрессу. И, вот же удачное совпадение, мы как раз по нему идём. И вас научим!
Он явно хотел добавить что-то еще, но промолчал.
— А это ошибка? — осторожно спросила Юми.
— Ошибка, — кивнул Вольфрам. — Первая.
— А вторая?
— Классическая. Навязывание инопланетным видам человеческой психологии, — он освободил одну руку и поболтал пальцами в воздухе. — «Одно мировоззрение плюс-минус культурные особенности»… Вы ведь даже старые фильмы смотрите, по сути, с позиции иностранцев, потому что не понимаете культурного контекста, существовавшего сто, двести, триста лет назад. А здесь разница еще больше. Настолько, что количество диалектически переходит в качество. Хотя кому я объясняю?..