Последняя телеграмма
Шрифт:
– Простите, штандартенфюрер, но мне хотелось бы предупредить... это касается нашей службы...
– Брауэр смущенно умолк.
– Слушаю вас.
– Дело в том, что вам не следует, то есть лучше будет, если вы перестанете принимать у себя Ратнера.
– И он снова бросил взгляд на ручку.
– Неблагонадежное лицо?
– Так точно.
– А в чем это выражается, если, конечно, не секрет?
– Понимаете, - начал Брауэр, - он замешан в одной подозрительной истории и к тому же много пьет, болтает лишнее...
– Отправить на восточный фронт, - добавил Егер.
– Так точно.
– Благодарю вас за совет, штурмбанфюрер.
– Рад быть вам полезным. Кстати, кто вас лечит?
– спросил Брауэр.
Егер почувствовал в этом вопросе не просто человеческое участие: он понимал, с кем имеет дело, и потому был начеку.
– Мои доктора перед вами.
– Он показал на груду лекарств.
– Но я был бы вам признателен, если бы вы могли порекомендовать мне хорошего специалиста, - решил идти ва-банк Егер.
– У меня на примете есть один профессор,. он здесь отдыхает, думаю, он будет вам полезен, - ответил Брауэр.
– Благодарю вас.
Брауэр ушел, оставив в душе Егера сомнения и тревогу. Он долго ломал голову: зачем приходил Брауэр?! Неужели I только затем, чтобы передать привет от невесть откуда появившегося Очкарика? Черт бы его подрал. Надо же так сложиться обстоятельствам. И это накануне грядущих событий... Откуда объявился его «знакомый», который к тому же собирается повидать его? А врач-профессор? Что это? Случайность или нечто большее? С гестапо шутки плохи.
Егер ходил по комнате и не мог успокоиться. Раздавшийся стук в дверь вывел его из этого состояния.
– Войдите, - мгновенно беря себя в руки, сказал он.
Вошла Матильда. Она широко улыбалась.
– Знаете, что он мне сказал?! Он сказал, что обрел в вашем лице товарища и друга.
– Вы рады, фрейлейн Матильда? Я тоже доволен... А сейчас извините, я немного утомился и мне нужно отдохнуть. Вы не обидетесь на меня?
– Сейчас ему нужен был Ратнер, только он, и поэтому приходилось спешить.
– Кстати, фрейлейн Матильда, у меня к вам просьба. Мне необходимо встретиться с Ратнером, и причем как можно скорее.
– Что-нибудь случилось?
– Да нет, ничего.
– Он будет рад с вами встретиться: он сам этого ждет.
– Значит, наши желания совпадают. На завтра можно рассчитывать?
– Как вам будет угодно.
– Жду вас к четырем часам дня.
На следующий день Матильда на два часа раньше обусловленного времени привела Ратнера в дом. Егер в это время находился в саду и, посмотрев на часы, недоуменно пожал плечами.
– Что случилось?
– как можно спокойнее спросил Егер,
– Он чем-то расстроен и попросил меня как можно быстрее устроить встречу с вами. Я была вынуждена...
– Хорошо. Идемте...
В гостиной Ратнер нервно расхаживал из стороны
– Хайль!
– вскинул руку Ратнер и вытянулся в струнку.
– Штандартенфюрер, я очень нуждаюсь в вашем совете, если позволите. Не откажите в любезности выслушать меня.
Егер жестом показал наверх, приглашая Ратнера в свою комнату.
– Я только что хотел закусить. Не составите ли компанию?
– спросил Егер.
– Очень кстати, я голоден.
– Поскольку вас еще ждет работа, я не предлагаю вам спиртного, - наполняя свою рюмку, произнес Егер.
– Напротив, сейчас я свободен от работы, - как бы оправдываясь, заметил Ратнер.
– В таком случае за ваше здоровье.
– И Егер придвинул к Ратнеру рюмку.
– Так что с вами случилось?
– Не знаю, с чего и начать. Разрешите мне быть с вами откровенным, поскольку вы являетесь представителем столь могущественного учреждения...
– взволнованно начал Ратнер.
– Вокруг меня намотался какой-то клубок. И все это идет от Брауэра. Какие-то высказываются подозрения, дело дошло даже до шантажа...
– Скажите, в чем суть собранных на вас сомнительных сведений?
– Вот, вот, сомнительных... Он так мне и говорил, - обрадовался Ратнер, услышав знакомое слово.
– Кто говорил?
– Штурмбанфюрер Брауэр. Тут недавно в охраняемой зоне «молоко» был задержан фотограф...
– Вы что, охраняете молоко?
– перебил его Егер.
– Извините... Привычка... Бензохранилище. Прежний шеф пытался добиться от него признания, с какой целью он там оказался и что фотографировал, но немного погорячился... и тот скончался... Гестапо узнало, что фотографа видели до этого в магазине Лотта, а я с ним был немного знаком... Ну, вот поэтому гестапо и шьет мне дело...
Егер встал, подошел к приемнику, включил его.
– А какие у вас в действительности были отношения с Лоттом?
– полюбопытствовал Егер, стараясь придать голосу спокойный, ровный, независимый тон.
– Обычные. Заходил к нему в магазин, как и все, покупал блокноты, карандаши, ручки, чернила...
Егер внимательно посмотрел в глаза Ратнеру, но тот выдержал его пристальный взгляд.
– По-моему, вы неискренни, господин Ратнер.
– Я?!
Егер понимал состояние Ратнера и поэтому не торопил собеседника.
– Я говорю правду, - наконец выдавил из себя Ратнер.
– Обычные житейские отношения. И почему они вдруг могут меня компрометировать?
– Это дело гестапо. Я хочу одно понять, если ваши отношения с Лоттом, как вы говорите, носили обычный житейский характер, то чего, собственно, вам тогда бояться?
Ратнер при этом вопросе посмотрел на Егера и, не выдержав его взгляда, опустил глаза.
– Пп-они-маете... есть одно пикантное обстоятельство...
– после некоторого раздумья произнес Ратнер.