Последняя улика (сборник)
Шрифт:
Следователь, думая о Соне, уже прикидывала, что же может она сделать для этих людей, чем помочь? Надо посоветоваться с Николаевым.
Она поднялась в кабинет начальника, рассказала о том, что сообщила из Кадинска Таня Румянцева.
– Да-а, - протянул Иван Александрович, - а знаешь, Вера, я очень рад тому, что она ни при чем.
В ответ на улыбку Веры майор добавил:
– Не подумай, ради бога, будто я радуюсь, что прав оказался с этой версией. Нет. Понимаешь, что-то в этой женщине есть мученическое, - он замялся, подыскивая
Иван Александрович был полностью согласен с тем, что нужно помочь Костериной. Он тут же сделал несколько пометок на календаре.
– А главное, - добавил майор, прощаясь, - надо постараться убедить их, что они под надежной охраной государства, что в обиду мы их не дадим и нечего им прятаться от подонка, усложнять существование себе и детям. С Костериным разобраться поручим Климову, он уж порядок наведет. И еще, - в его голосе послышались просительные нотки, - ты бы, Верочка, сходила к ним сама, к Бревичу-то. И сегодня. Сними камень с души, каждый час для человека в таком положении имеет значение...
"Ах, мил-человек Иванушка", - думала Вера, выходя от Николаева. Она и сама намеревалась не вызывать Софью, а пойти к ней. И, конечно же, сегодня. Вот и так у них бывает. Искали одно, а нашли другое.
...Костерина помешивала что-то в стоявшей на плите кастрюльке, да так и застыла с ложкой в руке, когда, постучав, вошла Вера Васильевна, поздоровалась.
Взгляд Костериной, не задерживаясь на следователе, метнулся за плечо, к двери, и Вера поняла его.
– Нет, Софья Борисовна, одна я к вам пришла, больше никого не ждите, - сказала она.
– На ночь глядя и одна, да еще ко мне?
– насмешливо и горько спросила хозяйка.
– К вам. И на ночь глядя. Извините, что поздновато, но только сейчас освободилась. А Светочка с Таней вам привет посылают...
– Вера не успела договорить. Лицо Софьи дрогнуло, смешалось в нем озлобление, страх и ясно проглянула сквозь всю эту сложную гамму чувств такая обреченность, что у Веры Васильевны защемило сердце.
Костерина бессильно опустилась на табурет возле печи, нелепо выглядела ложка в безвольно опущенной руке.
– Дети ваши здоровы, - Вера подошла к Костериной, улыбнулась ей.
Начался разговор. Откровенный, доверительный, как этого и хотела Вера.
Вернувшийся с работы Бревич так и застыл у порога в удивлении, увидев раскрасневшиеся лица женщин, которые пили чай, сидя за маленьким столом.
Софья не могла молчать, выплескивала наружу все, что накопилось за долгие годы.
– Мог ли я предать ее?
– Константин кивнул на жену, обращаясь к Вере Васильевне.
– Ведь это ее дети, а я знаю: таких волков, как Костерин, надо остерегаться.
– Да не справитесь вы сами, об этом и толковать нечего. С костериными сообща бороться нужно, тогда только толк будет, - горячо доказывала гостья.
Посоветовавшись между собой,
Уже открывая ключом дверь, Вера услышала, как заливается-звонит телефон в ее квартире. Далекий Сережин голос обиженно спрашивал:
– Веруня, я весь вечер звоню - где же ты?
– Здравствуй, родной!
– Она задохнулась - от бега ли, от радости, что наконец слышит своего Сергея.
– Тут у нас такие дела, я только что домой явилась. Как ты? Когда приедешь?
– Я тебя к себе жду. Не могу никак выбраться. Понимаешь, мужчину оперировал. Прободная язва. Нельзя бросить больного. Приезжай, ну хоть на денечек!
– Что ты, Сережка, - даже испугалась она.
– Знаешь ведь, как с людьми у нас туго. Дело сложное и вообще...
– Ну вот, опять, - поскучнел его голос, - опять...
Два фанатика. Да, повезло юриспруденции и медицине.
Баркова-Снегова нашлась неожиданно просто.
Вечером еще Николаев и Климов долго сидели, обсуждая новости, привезенные Петуховым. И решили, что необходим срочный розыск, составили подробный план.
А утром первым, кого увидел Анатолий, переступив порог отдела, был Щекин, сидевший в пустом коридоре возле его кабинета. Рядом со Щекиным стояла девица - круглое курносое лицо, красный платок, завязанный под подбородком, бордовое пальтишко с темным воротником из цигейки. Так часто Петухов за последние дни думал о Барковой, что сразу понял - она.
Старый знакомый поднялся ему навстречу:
– Вот, привел к вам красавицу, - ворчливо проговорил он, кивая на девушку.
– Тамара это. Явилась, разлюбезная, вчера с ночевой, я и привел ее к вам - поговорите сами.
Она молчала, но взгляд не отвела.
Вошли в пустое еще помещение. Доставая из сейфа бумаги, Анатолий Петрович раздумывал: "Начать допрос немедленно? С чего? Позвать Климова? Но как это будет расценено? Ведь к этой девчонке, - Петухов покосился на юное лицо, - серьезных претензий пока нет, так, вопросы только. Начну-ка я сам, а дальше посмотрим".
– Тамара Васильевна Баркова, - представилась посетительница и, улыбнувшись, поправилась: - То есть Снегова. По мужу.
В улыбке приоткрылись пухлые губы, обнажились ровные белые зубы, и он заметил небольшое пространство между двумя верхними зубами. "Щербинка", насторожился розыскник.
Тамара отвечала на вопросы спокойно, даже весело, смотрела смело - ни тени смущения или робости, и это тоже сбивало с толку. "Преступница так вести себя не будет", - думал он.
Рассказ Снеговой выходил и обычным, и странным одновременно.