Последняя воля Нобеля
Шрифт:
— Естественно, — согласилась Эбба. — У нас, собственно, дела обстоят точно так же. Правда, ваша работа, конечно, более публична, и это понятно. У нас очень много сплетен, склок по поводу того, чем заняты другие.
— То есть у вас царит беспощадная конкуренция? — удивилась Анника.
— И еще какая! — воскликнула Эбба. — Когда я приступила к докторской диссертации, это было первое, о чем предупредил меня мой руководитель: переворачивать лицом к столу все бумаги на столе, если выходишь из комнаты хоть на две минуты. Никогда и ни за что не позволять другим
— Какая досада, — посетовала Анника. — Но неужели вы вообще не можете никому доверять?
— Можно доверять руководителю-консультанту, — ответила Эбба, — хотя и это доверие может обернуться катастрофой. Я знаю консультантов, воровавших результаты своих подопечных и выдававших их за свои. Бывает и наоборот, когда студенты воруют результаты своих учителей.
— Вот черт! — выругалась Анника. — Я думала, что воровство свойственно только нашей профессии.
Они свернули в кампус по Нобельсвег и въехали на территорию университета. Машина ехала по узкой дороге между зданиями из темно-красного кирпича.
— Здесь нам читали лекции, когда я была студенткой. — Эбба показала на большое здание в конце аллеи Эйлера.
Анника посмотрела на трехэтажный кирпичный дом. Окна выдавали период постройки — середина пятидесятых.
Они свернули налево, затем направо, и впереди показалось современное здание из стекла и стали. Эбба поставила машину на свое парковочное место у главного входа.
— Это здание наверняка было построено совсем недавно, — сказала Анника, глядя на сверкающий фасад.
Эбба закрыла и заперла машину.
— Иногда я задумываюсь, ведает ли правая рука, что делает левая, — сказала она. — Политики строят новые дома, но одновременно сносят старые. Ты слышала, что собираются потратить пять миллиардов на снос старой клиники и строительство новой? Можешь входить, дверь не заперта. От входа — на лестницу, а оттуда спустимся на два этажа.
Здание было светлым и просторным. Лестничный колодец был открытым, от этого вестибюль казался больше, чем на самом деле. Они спустились по дубовым ступенькам, прошли мимо большого кафетерия, спустились еще на один этаж и остановились перед рядом запертых дверей с кодовыми замками.
— Сначала направо, — подсказала Эбба.
Анника посторонилась, чтобы пропустить Эббу вперед. Она провела карточкой по щели считывающего устройства, и в замке раздался тихий щелчок.
— Мой кабинет находится дальше по коридору направо. Сейчас посмотрю почту…
Эбба остановилась возле ячеек справа от входной двери. На доске объявлений висели вечные, такие же, как во всех учреждениях, грозные объявления о необходимости иметь при себе идентификационную карточку, об использовании соответствующей маркировки конвертов, а также номера телефонов, по которым следовало звонить при неисправностях и несчастных случаях.
— У тебя не будет неприятностей из-за того, что я здесь? — тихо спросила Анника.
Эбба
— Очень в этом сомневаюсь, — ответила она, не подняв головы. — Здесь болтается столько постороннего народа, что тебя просто не заметят.
Она положила все конверты, за исключением одного, назад в ячейку.
— Как всегда, сплошной мусор, — сказала она, бросая в сумку взятый ею конверт.
Коридор казался тесным и мрачным, несмотря на белые стены и светло-серый пол. В конце коридора было окно, сквозь которое в помещение падал свет, но его было мало на весь длинный коридор.
— Хочешь, я коротко расскажу, что мы здесь делаем? — спросила Эбба, оглянувшись на Аннику через плечо.
Не дождавшись ответа, она толкнула первую же дверь слева.
— Центрифужная, — сказала она, и Анника вслед за Эббой вошла в помещение.
Да, центрифуги можно узнать сразу. Они очень похожи на стиральные машины, только больше.
— Зачем они вам нужны? — спросила Анника.
— Мы используем центробежную силу для разделения веществ, растворенных в какой-нибудь среде, — ответила Эбба. — Предположим, мне надо выделить из раствора какой-нибудь белок. Я помещаю раствор в центрифугу, и белок оказывается на дне центрифужной пробирки.
Анника внимательно посмотрела на машину.
— Самые тяжелые части оказываются на дне? — уточнила она.
— Правильно. Это очень удобно, когда надо выделить и получить вещества, находящиеся в клеточных органеллах или мембранах.
Дверь открылась еще больше, и в комнату вошла полная женщина с копной крашенных хной волос. Анника сразу узнала Биргитту Ларсен, профессора, подругу Каролины фон Беринг.
— Эбба, — сказала Ларсен, вручая ей полистирольный ящик. — Будь так любезна, отошли это, ладно? Большое спасибо, при случае напомни, что за мной обед. Кстати, надо сказать курьерам о недоставленных антителах — ты уже оставила заявку?
Ларсен пошла к двери но узкому проходу, не дождавшись ответа. Она протиснулась мимо Анники, не обратив на нее ни малейшего внимания.
— Я оставила ее еще в понедельник! — крикнула Эбба вдогонку коллеге.
Они вышли в коридор, пройдя мимо копировального аппарата, вокруг которого громоздились такие же полистирольные ящики.
— Они стоят тут на случай, когда нам надо что-то отослать, — пояснила Эбба. — Но вообще-то в большинстве случаев персонал использует их для хранения образцов в сухом льду. Сейчас надо будет позаботиться об отсылке.
Где-то за спиной Анники открылась дверь, и в коридоре послышался смех и мужские голоса. Обернувшись, она увидела троих мужчин, вышедших из-за угла в коридор. Мужчины обращали внимание только друг на друга и громко говорили по-английски. Один из мужчин показался Аннике знакомым, но она не могла вспомнить, где и когда его видела.
— Подожди здесь, — попросила Эбба и исчезла в маленькой комнатушке.
Через полминуты она вернулась без ящика.
— Наша профессорша никак не возьмет в толк, что у нас есть люди, занимающиеся отсылками, — сказала она.