Последняя война
Шрифт:
ПРИКАЗ
по отряду такому-то, от числа такого-то
месяца ноября сего года
Гражданка Калмыкова Софья зачислена в п/отряд 14/1-42 года, где
приняла присягу и была направлена в разведгруппу бойцом-разведчиком,
а также была строго предупреждена о невступлении в связь с
бойцами-партизанами во избежание нежелательных в условиях
партизанской борьбы с немецко-фашистскими захватчиками последствий,
а именно беременности.
В вышеуказанном отношении был издан мною специальный приказ о
недопустимости беременности в отряде.
Разведчица Калмыкова, грубо
игнорируя данное ей строгое указание, вступила в запрещенные
отношения с разведчиком Скибой и в настоящее время имеет результат
беременности, несовместимый с выполнением боевых заданий и с
пребыванием в партизанском отряде, который не является, как мной уже
указывалось раньше, родильным домом, а боевой единицей в смертельной
борьбе с врагом.
За нарушение боевого приказа, выразившееся в беременности,
разведчицу Калмыкову отчислить из отряда с оставлением лагеря в
течение 24 часов.
Начштаба отряда - капитан Кочура.
Что же это за Кочура такая? Славка почувствовал, что он мог бы убить этого человека.
– Вот возьми и напиши, - с улыбочкой, с подвохом сказал Виктор.
Нет, подумал Славка, нельзя... И что же она за жизнь, что писать о ней нельзя?! Не то чтобы запрещалось кем-то, а сам Славка не сделает этого, сам понимает, что нельзя.
А Кочура был вот какой. В шинели и в папахе, какие носили полковники, он выглядел видавшим всякие виды воякой, не потерявшим еще живости в движениях, в походке, спорой, убористой походке старого пехотинца. Он шел этой убористой походкой к штабной землянке, где ожидали его Виктор и Славка, поравнялся, вскинул медвежеватые глазки - ко мне?
– и спустился первым по ступенькам. Спустившись, сбросил шинель, снял папаху и сел на скамью перед столом, как бы неофициально, желая предварительно узнать, с кем имеет дело и по какому вопросу. Виктор представился и сразу же сказал о цели приезда.
– Из отряда поступил сигнал, - сказал Виктор.
– Но мы все же не очень поверили, что есть такой приказ; вот я снял с дерева, - оказывается, есть.
Капитан Кочура, лысый, большеносый, взбычился, неприютно поглядывая на Виктора, - Славка сидел в сторонке, не участвовал в разговоре, поглядывал Кочура, обдумывал свои слова, свое поведение. Потом пружинисто поднялся и занял свое привычное рабочее место.
– Приказ, - сказал он низким сильным голосом, - мой, и срывать его никто, кроме меня, не имеет права. Вы инструктор политотдела? Занимайтесь своими делами, не вмешивайтесь.
Виктор не знал, что сказать в ответ. Кочура помолчал и еще сказал:
– Есть у вас ко мне какие вопросы? Если нет, я занят сейчас.
– Вы, товарищ капитан, - сказал Виктор, - ведете себя неправильно. А теперь мы вот с корреспондентом хотели бы встретиться с Калмыковой.
– Ее нет в отряде, и вы меня, инструктор, не воспитывайте, если вы за этим сюда приехали, уваливайте обратно.
– Где Калмыкова?
– Она отчислена из отряда, на территории лагеря ее нет.
– Как у вас, старого человека, язык и рука поднимается на такое? Это уже Славка не сдержался, выпалил.
Кочура измерил Славку медвежьими глазками и, видно, немного одумался, промолчал.
– Где найти замполита?
– спросил Виктор.
– С командиром
– Тогда, Слава, может, мы сходим к разведчикам?
– Разведчики в разведке, - тем же голосом, без выражения, сказал Кочура.
– Тогда, - опять сказал Виктор, - мы вас не будем отвлекать от работы.
Виктор поднялся, надел суконную свою пилотку, за ним встал Славка, и они вышли.
– Он у меня заговорит по-другому, - сказал Виктор вполголоса, когда они вышли из землянки.
И Славка почувствовал, что в Викторе что-то есть такое, о чем он еще не имел понятия. Он поймал себя на том, что робел перед Кочурой, перед чем-то, что было в этом Кочуре и что было, теперь он догадывался, также и в Викторе.
Пошли в землянку к бойцам. Виктор легко разговорился с партизанами, он умел, оказывается, легко вступать в разговор с людьми, что Славке никак не давалось. Рассказал о последних событиях на фронте, о Сталинграде, об уличных боях в городе, о Соне заговорил, об этом приказе. По-разному думали бойцы, по-разному высказывались насчет Сони и приказа Кочуры.
– Чего она пришла в отряд? Мужика захотела?
– Ладно тебе, олух царя небесного.
– Вы, товарищ инструктор, не принимайте во внимание. Сонька ему не дала, вот он и не может забыть.
– Ох-ха-ха...
– Трепачи чертовы...
– Скиба придет, он еще поговорит с Кочурой.
– Любовь, товарищ инструктор. Она войны не боится.
А что Сонька?! Семнадцати лет не было, когда пришла в отряд с матерью. Из самого Житомира топали от фрица. И пришли куда надо. Не отсиживались, не с полицаями бражничали, а в отряд пришли. Мать санитаркой была, в бою убило ее. Осталась Сонька одна, со своими разведчиками. Берегли ее по-мужски, берегли друг от друга. А ей, молоденькой, беззащитной, без матери, притулиться к кому-нибудь, к близкому, к родному, а к кому притулишься. Вот и нашелся такой, Иван Скиба, белобрысый парень с косой челочкой, храбрый до ужаса и, оказалось, нежный и чуткий, и стала Сонька бояться, по ночам вскакивала, все боялась, что Ивана убьют, больно уж лих был, и стала она смотреть за ним, приглядывать, и все стали замечать это. А потом оказалось, что Сонька, сама не сразу заметила, любит Ивана, не то что любит, а жить уже не может, если он без нее уходил на день - на два в разведку. И перестала она мучиться, притворяться, все равно все видели, замечали, взяла и сказала ребятам, что она любит Ивана и ничего не может поделать и побороть себя не может, пусть они ее простят. И стало это свято для всей разведгруппы. Стали все уважать и беречь эту любовь. Перед последним уходом командир разведчиков сказал начштаба, что Соня не пойдет с ними, ей нельзя, она в положении.
– Как же ты проглядел, командир?
– Проглядел, - только и сказал командир разведгруппы и увел своих ребят, а Соню оставили в лагере.
– Придет Скиба, он еще поговорит с Кочурой.
– Зря он сделал это, не подумал хорошо, Иван на все может пойти.
Говорили. Сидели. То весело, со смехом говорили, то серьезно, задумывались. Повариха подошла, тоже впряглась в разговор.
– Казала ей, дочка, кажу, ты ж гляди, не дай бог, что с подолом-то делать будешь, куда денешься, что с Настей сделали, гляди. Нет, не послушалась, а куда теперь ушла, кто приютит, кому нужна...