Последняя зима
Шрифт:
Принявший меня генерал-полковник внимательно слушал, во многом со мной соглашался, одобрительно отозвался о тактическом замысле нашего наступления, но затем развел руками. Оказать помощь он и рад бы, да не вправе: на участие в такой крупной операции требуется согласие Москвы, нужно запрашивать Ставку... В конце концов он посоветовал действовать официальным путем через Киев, через Украинский штаб партизанского движения. Но и оттуда относительно поддержки нас армейскими силами не ответили ничего определенного. Дали понять, что доложат в Ставку, а конкретная
Сейчас как раз и сложилась такая обстановка, когда помощь с воздуха была особенно нужна.
– Смотрите, как оборачивается дело, - говорил Маликов, постукивая карандашом по карте.
– Немцы, без сомнения, не разгадали нашего замысла. Они уверены, что направление главного удара партизан намечено по оси Несухоеже - Ковель. Поэтому и суют сюда все, что могут: танки, артиллерию, авиацию, пехоту... Это и позволяет моему западному флангу продвигаться относительно легко. Да и ваш, восточный, двигаясь к исходным позициям, встречает пока лишь бандеровцев. Плохо, конечно, что часть ваших батальонов завязла в Несухоеже. Но, если разобраться, это не так уж и плохо...
– Ясно, Степан Федорович! Мысль совершенно правильная!
– перебил я Маликова.
– Надо поддержать у противника уверенность, что Несухоеже для нас очень важно. Следует немцев туда впустить, затем снова атаковать, словом, оттягивать к этому пункту их силы... С такой задачей справится Николенко, можно к нему и Балицкого подбросить. Он сейчас немного правее, в Облапах... А седьмой и девятый батальоны пусть дальше к югу идут... Но все это имеет смысл лишь при поддержке нас авиацией!
– Только!
– согласился Дружинин.
– Нужны удары с воздуха и по Несухоеже, когда немцев туда пустим, и у самого Ковеля авиация может подсобить.
– Особенно если штурмовая!
– заметил Павел Васильевич Сысоев.
– Давай, Алексей, снова Киев тормошить, - сказал Дружинин, придвигая к себе бумагу для новой радиограммы.
Связь с Украинским штабом партизанского движения была четкой. Обстановка ему докладывалась каждый час. Однако в ответ ничего утешительного Киев пока не сообщил.
И все-таки мы еще надеялись получить поддержку армии. Решили пока морочить голову немцам у Несухоеже. КП дал указание Лысенко во избежание лишних потерь оставить этот пункт, если противник будет сильно напирать, однако ночью обязательно вести контратаки.
Затем, возможно, Лысенко пойдет на юг, а к Несухоеже мы передвинем Балицкого.
* * *
1-й батальон находился на окраине села Облапы, откуда еще два дня назад выбил небольшую заставу немцев. Теперь сюда двинулась самоходная артиллерия противника.
Командир батальона Балицкий, комиссар Михайлов, начальник штаба Решедько, заместитель командира по диверсионной работе Клоков и еще два-три человека наблюдали из узкого окопчика, как тяжелые "фердинанды", развернувшись в линию, медленно, с остановками, приближались к селу. Время от времени самоходки вели огонь по Облапам. Снаряды ложились где-то в стороне от занятой партизанами
Балицкий был вне себя от бессильной ярости:
– Ну, что могут сделать ПТР против лобовой брони! А боков они не подставляют... Батарейку бы сюда покрупнее калибром! Нет, вот что надо... Слышишь, Клоков! Как подойдут ближе, обвязаться толом, запал в руку, и под гусеницы... Найди охотников! Да я сам первым брошусь!.. Тащи сюда тол!..
– Так я тебе и дам броситься! Тоже мне - выискался смертник! спокойно сказал Михайлов.
– Что же тогда? Ждать, пока передавят батальон? Или отступать? Не отступим! Не было приказа!
– кричал Балицкий.
– Не горячись, Гриша!
– по-прежнему спокойно продолжал Аким Захарович.
– Отступать - это если назад пятиться... Назад! А нам в сторонку, чуть в сторонку надо продвинуться. Сманеврировать по-партизански! Пусть себе "фердинанды" боекомплекты расходуют да в село входят... В конце-то концов придется немцам из-под брони вылезать, а мы тут будем, рядом.
– Дело комиссар говорит, - уронил Решедько.
Балицкий задумался, потом взглянул на Клокова:
– А если ночью, в темноте, к "фердинандам" подобраться и попробовать на шнур толом их рвать?
– Попробовать можно, - кивнул Всеволод.
Самоходки все ближе. Водят стволами, постреливают... К окопчику подполз адъютант комбата и протянул полученную шифровку с новым приказом командования.
* * *
Миновало еще больше суток. Несухоеже переходило из рук в руки. Тем временем наши батальоны начали сосредоточиваться у села Колодница, что в пяти километрах восточнее Ковеля. Партизаны Маликова ворвались на западную окраину города. Несмотря на долгие изматывающие бои, настроение у людей превосходное, все готовы к штурму.
И все же операцию пришлось прекратить.
Дмитрий Рванов вздохнул и, сделав последнюю отметку, убрал со стола карту.
– Но мы дерзали!
– тихо произнес Дружинин.
Я понял, о чем думал сейчас Владимир Николаевич, и, наверно, не один он. Да, пришло время, когда партизаны уже могли вести наступление на такой крупный, стратегически важный пункт, как Ковель! Лишь неблагоприятно сложившаяся обстановка и желание сохранить свои силы, избежать лишних жертв заставили нас отказаться от штурма этого города.
Главная беда заключалась в том, что был утрачен момент внезапности нашего наступления. Противник успел приготовиться к обороне и наращивал свои силы. Из Польши гитлеровцы подтянули новые резервные части - один пехотный и один кавалерийский полки. По-прежнему против нас действовали артиллерия, танки, авиация, а мы поддержки так и не дождались. Наверно, где-то на других участках самолеты были нужнее...
К чувству досады, неудовлетворенности тем, что начатое не пришлось довести до конца, все же примешивалось радостное, бодрящее ощущение нашей собственной силы, гордости за то, что нам удалось сделать. Как-никак мы здорово поколотили фашистов! Очень здорово! Не они нас, а мы их.