Последняя зима

Федоров Алексей Федорович

– Правильно, Дмитрий Иванович!
– кивнул Дружинин.
– По-моему, следует поставить вопрос перед Черкасским прямо, сделав это в письменной форме... Какой-то шанс имеется, и необходимо его использовать.

– Обязательно использовать!
– подтвердил я.
– Давайте свяжемся с командиром полка! Пожалуй, так лучше всего.

В адресованном Черкасскому письме мы предложили ему помочь переходу полка к партизанам. На основе имевшихся у меня полномочий я гарантировал амнистию всем перешедшим на советскую сторону солдатам и командирам РОА,

в том числе и самому Черкасскому. Своим представителем для переговоров я назначил капитана Дроздова, которому вместе с группой дальней разведки предстояло выехать в район Бреста.

Дальних разведчиков партизаны других подразделений называли "сметанниками".

– Идут себе впереди и всю сметанку снимают!
– говорили о людях Дроздова.
– Для них - первый почет в селах, для них - первое угощение, у них и первые трофеи!

Так-то оно так, но нередко разведчики принимали на себя и первые вражеские пули, первыми сталкивались со множеством опасностей. Зато наши походные колонны всегда хорошо знали обстановку впереди себя. Во время рейда с Черниговщины группа Дроздова уходила вперед на сто километров и разведывала полосу шириной километров в десять - пятнадцать, непрерывно поддерживая радиосвязь со штабом. Именно поэтому во время рейдов мы продвигались успешно и почти не имели потерь.

В группу капитана Дроздова входило сорок отборных, закаленных во многих переделках конников. Храбрости каждому из них не занимать. Все они предприимчивы, находчивы, осторожны. Такими сделала их необходимость часто действовать в отрыве от основных сил соединения. Отличным боевым офицером был и командир дальних разведчиков коммунист Устин Феоктистович Дроздов. Мы не сомневались, что он справится и с новым заданием. Сделать же ему предстояло многое и помимо того, что было связано с письмом Черкасскому.

Ранним осенним утром маленький отряд тронулся в путь. Вместе с разведчиками ехали Федор Силкин и Негнемат Маханов. Оружия им пока не дали.

– Не обижайся, морская пехота!
– сказал Дроздов на первом привале Маханову.
– Дело тут такое, что полного доверия к вам еще нет.

– Будь на мне тельняшка и флотский китель, наверняка бы обиделся... А то вот ведь что!
– Маханов дернул себя за рукав, на котором еще остался след от ромбика с буквами "РОА".
– Все понимаем, капитан! Может, на ночь связать нас нужно? Вали! Не стесняйся.

– От нас и так не убежишь. Хлопцы будут поглядывать. Да и куда вам сейчас бежать?!

Маленький отряд ночевал в лесу, но днем заглядывал во многие села и хутора. Нет ли немцев? Когда были в последний раз? Сколько? Куда направились? Не шляются ли поблизости бандеровцы? Но не только эти чисто военные вопросы выясняли разведчики. Они интересовались настроениями крестьян, при каждом удобном случае проводили политическую работу раздавали газеты и листовки, беседовали с местными жителями о последних фронтовых новостях.

Через двое суток группа остановилась в тридцати километрах от Бреста. Дальше двигаться

верхом нельзя. Партизаны находились в створе между железной и шоссейной дорогами, а створ этот чем ближе к Бресту, тем больше сужался. Да и лес уже почти кончился. Дорожная охрана могла заметить конников.

Разведчикам же надо было иметь базу именно где-то между шоссе и "железкой". Как раз в створе дорог, за восемь километров от города, находился хуторок, давно отмеченный на карте капитана Дроздова. На этом хуторке жила мать белорусской девушки Кати, официантки офицерской столовой власовского полка. Катя помогла побегу Маханова и Силкина. Теперь решено передать через нее письмо Черкасскому.

Вечер... Кони на привязи. Вокруг выставлены посты. Рядом с Дроздовым - политрук Борис Качинский, командиры отделений Петр Лаптев и Александр Шуман, несколько рядовых партизан, тут же Силкин, Маханов. Все внимательно слушают капитана.

– Наша база будет здесь, - сказал Дроздов.
– Я с Качинским и десятью бойцами проберусь по кустам поближе к хутору. Остановимся от него километрах в трех. На равном расстоянии между группой и базой будет пост для связи. Вместе с нами пойдет один из севастопольцев, который отнесет письмо Кате...
– Капитан, посмотрев на Силкина и Маханова, спросил: - Кто из вас пойдет? Решайте сами.

– Ты же лучше меня Катю знаешь, и мамаша ее тебя знает!
– обратился Силкин к своему товарищу.

– Правильно! Я пойду, - сказал Негнемат.

– Хорошо, - кивнул Дроздов.
– Тогда Силкин останется на базе заложником. Если Маханов нас в чем-нибудь подведет... В общем, Федор Прокофьевич, ты представляешь, что ждет заложника... Придется! Придется, хотя на мысе Херсонес и были мы все вместе.

– Заложник, он и есть заложник!
– медленно произнес Силкин.
– Он вам, конечно, нужен... А мне им быть, так мне! Ты слышал, Негнемат? Смотри же!

– О чем говорить!
– уронил Маханов.

– Теперь дальше, - продолжал Дроздов.
– Если Силкин сбежит, Шуман должен немедленно сообщить нам. Мы сразу же снимемся, но сначала... Ты понимаешь, Негнемат? Тоже придется... Законы войны!

– Там, у хутора, вздернуть не на чем... Одни кусты!
– невесело усмехнулся татарин.
– Петля меня в Бресте ждет, а вам только расстрелять останется...

– И пристрелим, - сказал Качинский.
– Как же иначе быть?

– Нельзя иначе!
– согласился Негнемат.

– Верно, нельзя... Справедливо решили!
– подтвердил Федор Силкин.

Условились, что Дроздов с группой уйдет вперед на трое суток, а остальные партизаны затаятся тут, в лесочке.

К середине ночи двенадцать разведчиков и Маханов были уже неподалеку от хутора.

– Здесь оставайтесь... Дальше кусты еще реже, дальше я сам, предложил Негнемат.

– Можно здесь... Место нашей стоянки получше запомни!
– сказал Дроздов и, вынув из планшета письмо в засургученном конверте, спросил: - А в Кате этой ты не сомневаешься?