Последняя зима
Шрифт:
– Вообще весна - дело веселое, - отозвался Николенко.
– Вот, скажем, "жаворонков" в первый день весны мать напечет... Попадется тебе с монетой - радости-то сколько!
– Да-а... Только, пожалуй, нынче у матерей муки на "жаворонки" не найдется. Гривенники в картошке будут запекать.
– Хоть и в картошке! Тут принцип важен - кто вытянет счастье...
В дверь землянки постучали. Николенко крикнул: "Давай смелей!" - и на пороге появился командир взвода разведки Яков Пугачев.
– Гости к нам, -
– Ну, не гости, так я их все равно хоть ненамного погостить завернул... Разведчики из Красной Армии.
– Молодец, Пугачев!
– одобрил комиссар.
– Так где же они?
– спросил, вскинув брови, Николенко.
– Наши бойцы перехватили. Прямо стеной вокруг встали и не пускают... Разговоры там разные, совместный перекур.
– Выходит, не молодец ты, Пугачев, а обыкновенная шляпа, - сказал комбат, поднимаясь.
– Пошли, комиссар, выручать Красную Армию!
Вернулись они в землянку вместе с четырьмя армейцами в маскировочных халатах. У каждого - автомат последнего выпуска, не дисковый, а с "рожком". Разведчики - двое рядовых и два сержанта - оказались молодыми, но успевшими пройти хорошую фронтовую школу парнями. Начались расспросы, обычные при первом знакомстве. Выяснилось, что дивизия, из которой посланы разведчики, воевала на Уборти, на Горыни и в других отлично известных партизанских местах. Сейчас она стоит совсем близко: на левом берегу Стыри.
Рядом с букетиком распушившейся вербы мгновенно появилось все необходимое для ужина, включая и бутылку прозрачной жидкости. Принесли и баян. Выпили, закусили, сплясали...
– Ну, спасибо, товарищи дорогие, а теперь нам пора!
– сказал сержант, возглавлявший группу.
– Что значит - пора?
– прикинулся непонимающим Николай Михайлович.
– У нас разведывательное задание...
– Какая может быть разведка, если вы находитесь у партизан? Да мы вам дадим любые данные о положении на пятьдесят километров вокруг. А то и на сто!
– Конечно, дадим, - подтвердил Караваев.
– Оставайтесь, хлопцы! Сейчас начштаба карту принесет, всю обстановку вам в точности обрисуем.
– От данных не откажемся. Но ведь нам надо еще и "языка" взять!
– с оттенком многозначительности в голосе сказал сержант.
– "Языка"! Нашли о чем говорить!
– усмехнулся Николенко.
– Можем предоставить и "языка"... А для вас, братцы, уже банька топится. Хорошая у нас банька! А веники-то какие - березовые, отборные!
Николенко был великим соблазнителем. А в отношении "языка" он немедленно перешел от слов к делу.
– Требуется доставить в кратчайший срок фрица, - сказал Николай Михайлович командиру взвода разведки.
– И аккуратно доставить, культурно! Дырок в нем не делать, морду не портить. Ариец должен быть первого сорта! Для верности пошли Чечукова.
Невзрачный с виду и застенчивый по характеру, Вася Чечуков считался в батальоне лучшим специалистом по добыванию "языков".
Далее Василий действовал по своему обычному, многократно испытанному методу. Оставив Пугачева и вооруженного "дегтярем" Тараса Глушко для прикрытия, он в паре со своим другом Мишей Бураковским осторожно двинулся дальше. Партизаны подползли к самому брустверу проложенной у дзота траншеи и стали ждать.
Фашисты не слишком долго испытывали их терпение. Из укрытия вышел долговязый немец и зашагал по ходу сообщения, бренча котелком. Все остальное произошло в несколько мгновений. По знаку Чечукова здоровяк Бураковский всей тяжестью своего тела обрушился на немца, подмяв его под себя. Почти одновременно с Бураковским прыгнул вниз Василий, на лету втискивая в рот гитлеровца кляп. Затем без малейшей паузы оба партизана приподняли свою добычу и передали пленного подползшему к окопу командиру взвода. Все делалось молча, с быстротой и согласованностью акробатов. Волокли пленного по очереди. Немец попался сообразительный: понял сразу, что сопротивление не в его интересах.
Армейские разведчики, ублаготворенные баней, попивали чаек. Из вежливости они не спрашивали у хозяев, как там обстоит дело с "языком". Однако по взглядам, какими украдкой обменивались гости, Николенко понял, что им не сидится на месте.
– Не волнуйтесь! Будет вам пленный!
– заверил Николай Михайлович.
В душе-то он и сам волновался. Конечно, Чечуков никогда не подводил... Но мало ли что могло произойти! Поэтому Николенко очень обрадовался, когда появился Пугачев и доложил по всей форме:
– Товарищ командир батальона! Ваше приказание выполнено: "язык" доставлен в полной сохранности.
– Давай его сюда.
Пленного ввел Чечуков и сразу стыдливо потупился. Уж такой был стеснительный этот Вася Чечуков! Немец представлял собой типичный экземпляр оккупанта образца 1944 года: отощавший, с подмороженным носом, в грязной короткой шинелишке.
– Вот вам самый настоящий гитлеровец!
– сказал Николенко профессорским тоном.
– Лучших теперь и не бывает! Нос у него подморожен, но зато перед вами ефрейтор. Вон на левом рукаве ефрейторская нашивка углом.
– Чего ж, "язык" вполне подходящий!
– обрадованно заявил один из сержантов.
– Постой, не торопись! Надо еще выяснить, насколько он умственно подкован, - сказал Николай Михайлович, а затем обратился к пленному: - Ну как, ефрейтор? Гитлер капут?
– Капут!
– с готовностью подтвердил немец, держа руки по швам.
– А партизан - капут?
– Нихт, нихт... Партизан ист гут! Партизан нихт капут!
– Во всем прекрасно разбирается, - отметил Николенко.
– Таким образом, ребята, вопрос ясен: остаетесь у нас ночевать.