Последняя
Шрифт:
– Не попробуете моего чайку с корзиночками безе? – промурлыкала дама, томно рассматривая Къельта, сгребавшего котомки со стула. – А не угодно ли тебе, Къельт, кофейного бисквита по рецепту из Танайсквиля?
– В следующий раз, спасибо, – ответил он.
– Что ж, не обижай свою дальнюю родственницу, – напутствовала миссис Арберт, когда Къельт повернулся к дверям. Она произнесла это с таким нажимом, что Эрсиль мигом сообразила – их обман разоблачен.
– Мотовка. Тебе всучили бесполезное завалявшееся барахло. Никуда тебя впредь не возьму, – процедил Къельт.
– Скареда. Ну и не
Поделившись нелестными мнениями друг о друге, они заторопились к «Колпаку Нёрха». Вдалеке мяукали кошки. Повлажневший юго-восточный ветер опьянял. На Дунум опускался вечер, и Эрсиль была довольна, как наивное дитя.
Коротать эту ночь в спальной, где до сих пор отчетливо пахло гарью, ни Къельту, ни Эрсиль не хотелось, поэтому они переселились в комнату напротив. Плутоватый трактирщик затребовал удвоенную сумму, но под тяжелым взглядом Къельта уступил площадь «за полцены».
– Эрти…
Эрсиль потушила светильник и устроилась на мягкой постели, а Къельт не унимался:
– Глия не плохая, просто взбалмошная. Не воспринимай серьезно все, что она болтает. Иногда она не замечает границ, понимаешь? Зато смелая, поэтому и служит Охотником. – Къельт помолчал, затем продолжил: – Ей нечего терять. Ее отец, чародей, отрекся от нее: у Глии почти нет магического дара. И того хуже – ее неспокойный характер, от ярткинов, природных духов. В десять лет Глия попала в человеческий приют для сирот, откуда сбежала. В окрестностях Танай-Архена ее подобрали тъельмы, они воспитали ее… и… На твоем месте я бы поостерегся откровенничать с ней.
– Я и сама об этом догадалась, – проворчала Эрсиль и тихонько добавила: – Къельт, всадница из меня никакая. Не умею я.
– Ну и ладно, научим, – утешил он.
Ранним зябким утром постовые у западных ворот славного города Дунума развеивали скуку, наблюдая за попытками неуклюжего парнишки вскарабкаться на мышастого жеребца. Тем горемычным недотепой была переодетая Эрсиль.
Ей надавали воз и маленькую тележку ценных советов, а Глия снизошла до ее скромной особы и охаяла по первому разряду. Эрсиль успела посидеть на удрученном Теньке задом наперед, ухватиться за высокую переднюю луку, подтянуться и побарахтаться на животе и упасть, чуть не раскрошив в труху позвоночник… Нтай подстегивал ее бешенство, разглагольствуя о пользе конных прогулок и с восторгом порицая безалаберность и лень родителей, которые не прививают своему чаду навыки обращения с тварями божьими. В итоге Къельт, обещавший Эрсиль участие, все же спешился и помог ей.
– Эта лошадь так подходит к оттенку твоей кожи! – расщедрилась на «похвалу» Глиэна, горделиво выпрямившись на своей пегой трехлетке.
Сегодня Глия нарядилась менее роскошно, но не менее вызывающе. Богатый темно-алый костюм она сменила на узкие брюки и кожаный плащ, как у Къельта, только прикрытый дымчатой накидкой. Волосы Глия заколола на затылке, и они белым шлейфом струились по ее спине.
– Твоя кобыла тебе тоже подходит, – засопела Эрсиль, шаря пятками в поисках стремян.
По теории, изложенной вчера Къельтом, теперь Эрсиль должна была легонько стиснуть каблуками бока жеребца. Спутники уже тронулись и нетерпеливо оборачивались на нее.
– Ну, Тенечек, не позволь мне ударить в грязь лицом… опять.
Обмирая, Эрсиль выполнила предписание. Тенек всхрапнул, стриганул мохнатыми ушами и размеренно
– Молодец, Эрти. Не так и страшно, да?! – ободряюще воскликнул Нтай, заставляя гарцевать своего буланого.
Перед Эрсиль расстилался Северный тракт, утоптанный тысячами тысяч ног. Пасмурное небо укуталось свинцовыми тучами до самого окоема. Чахлые одинокие деревца вползали по зеленовато-бурым холмам на гребни, ершился полосами игольчатый дрок.
Казалось, за многие сотни лет солнце, дожди, усталые взгляды истерли эти пейзажи до серых проплешин, отняли яркие краски. Там, где кончались угодья мхов-лишайников, тревожно шуршала сизая трава. Все чаще встречались зеркальные глади небольших озер, питаемых тонкими ручьями.
Дорога пока была ровная и широкая. Эрсиль порадовалась, что дергать Тенька за уздечку нет надобности – а то вдруг он не одобрит. Чувствовала себя Эрсиль неуверенно, жеребец улавливал это и осуждающе потряхивал гривой.
Нтай, чтобы развлечь Эрсиль, сыпал шутками. Глия (исключительно для разминки, а не ради хвастовства) помчалась к горизонту.
– Къельт, а долго нам добираться? – вздохнула Эрсиль, старясь держать поводья крепко, но без лишнего усилия.
– Неделю, если не плестись, как сейчас, а хотя бы перейти на рысь, – сообщил Къельт, и внимание его вновь сосредоточилось на Глиэне.
Эрсиль от обиды бросило в жар, к горлу подкатил комок. «Зря я не пырнула его кинжалом!» – пронеслось в ее голове, и с подобными мыслями Эрсиль начала постигать основы верховой езды.
За день ничего памятного не случилось. Отряд почти сразу раскололся. Нтай и Эрсиль были замыкающими, а Къельта отвоевала себе Глия, неутомимо лопоча что-то до противного слащавое. Ветряк не возражал перемыть ей косточки, и Эрсиль с редкостным усердием предалась этому занятию.
Нтай не поскупился на откровения. Выяснилось, что черная кошка пробежала между ним и Глией, едва он озвучил свое нежелание сближаться с ней, ограничиваясь сугубо приятельскими отношениями. Дружно поохав и попеняв на распущенность нравов, Эрсиль и Нтай ласково окрестили Глиэну любодейкой и порешили на досуге ей напакостить. Собственно говоря, это сам Интайгль познакомил Глию с Къельтом четыре года назад, после чего под сурдинку улизнул. Поэтому на смущенный вопрос Эрсиль, насколько плодотворным было их знакомство, ветряк пожал плечами.
Не раз и не два к ним подлетала виновница сплетен и задорно выкрикивала:
– Скачем наперегонки! Галопом!
– Чтоб по тебе Вувир галопом проскакал, – неизменно отвечал Нтай.
А Глия, изобразив тоскливую гримасу, неизменно роняла:
– Ох, Эрти, ты же не обучена, вот неудобство!
Сквозь облака робко мелькнуло в зените лучистое пятнышко, и вскоре компания достигла Хвоистого перевала. Тракт запетлял среди обомшелых взгорий, поэтому все внутренние силы Эрсиль тратила на управление Теньком. Под командованием Нтая она частенько ошибалась и пыталась свернуть не в ту сторону, а разволновавшись, поддавала шенкеля несчастному жеребцу. На ее спасение, Тенек проявлял себя существом кротким. Он печально косил черным глазом и поступал по-своему, то есть так, как нужно.