Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Я лучше буду стрелять, - сурово сказал Электрик, извлекая из-за чайной пирамиды автомат, размером чуть ли ни с него самого.
– А у меня мозоли!
– свирепо заявил Шофер и снова загремел бутылками.
– Ладно, черт!.. я побегаю, но вы учтите - придется же не только от сосулек уворачиваться, но и от вас! Любого, кто в меня попадет, убью на месте! Как же я замерз!
Через несколько минут после непродолжительного ледяного обстрела все участники предстоящего мероприятия, кроме Вити, оказались на одной стороне. Михаил исподлобья посмотрел на Олега Георгиевича, который, пригнувшись, примеривался к шипастому сооружению в центре зала, сбрасывая с себя куртку и закатывая рукав рубашки.
– Олег, мне это вообще не нравится!
– А мне тем более!
– ответил Олег Георгиевич, улыбнувшись уголком рта.
– Ну, тогда поехали!
В следующую
Ейщаров скользнул вперед через две секунды после начала действа. Первые два метра он преодолел без затруднений, на третьем увернулся от скользившего навстречу Марка и тут же прыгнул вперед и влево. В то место, где он был только что, ударило сразу пять сосулек. Сжав зубы, Олег Георгиевич метнулся вправо, пропуская еще два шипа, развернулся, чуть припоздав, и третий чиркнул по спине, разорвав рубашку. Одновременно с этим он дернул головой назад, и четвертая сосулька пролетела у него перед губами, обдав их холодом. Ейщаров сделал последний бросок, в прыжке всадив острые кончики спиц себе в левое предплечье, тут же выдернул их, оставив шесть мгновенно оплывших кровью дырочек, и, увернувшись от очередной сосульки, вонзил спицы в ледяное подножье. После чего стремглав кинулся прочь, едва не получив толстенным шипом в затылок, и юркнул за полукруглый стенд с элитным шоколадом, который в следующее мгновение усеялся сосульками сверху донизу, став похожим на огромную массажную щетку без ручки.
Всякие действия в зале немедленно прекратились, и все спрятались за стеллажи. Шофер, баюкая поцарапанную руку, прошептал:
– Я все надеюсь, что вот-вот проснусь на своем диванчике и спущу в унитаз недобитый косяк, который навеял на меня эти дикие видения!
– Не знал, что ты куришь смешной табак, - удивился Скульптор.
– Я тоже этого не знал!
Несколько секунд ничего не происходило, а потом от того места, где ушли в лед тускло поблескивающие, металлические острия спиц, в мутноватой толще с пугающей стремительностью протянулись вдруг во все стороны голубоватые извивающиеся нити, побежали вверх, вниз, разветвляясь, сплетаясь друг с другом - казалось, оживают вены огромного существа, наполняясь бледной кровью. За минуту нити с легким треском проткали все ледяное сооружение, заполнив собой толстые изогнутые шипы до самых кончиков, и на мгновение нечто, умостившееся в центре зала, стало бледно-голубым, подрагивающим, каким-то округлым, утратив хищную четкость очертаний. А потом мгновение кончилось, и нечто грандиозно осыпалось водой, хлынувшей во все стороны, и освобожденные пленники мгновенно промокли насквозь. Часть из них вследствие этого немедленно пришла в себя и разразилась испуганными воплями. Спицы, сделав свое дело, безобидно звякнули о пол, а на месте ледяного сооружения остался выстроенный из искореженных холодильных витрин квадрат, густо опутанный чуть шевелящимися трубками, тянущимися к странному куполообразному металлическому вздутию в середине квадрата, из которого нелепо торчали остатки устройств для разрезания сыра и колбасы. Вся эта конструкция издавала болезненные скрежещущие звуки, и Ейщаров, бегом покинувший свое укрытие и схвативший за ноги ближайшего лежащего человека, приметил, что и витрины, и трубки, и металлический купол уже остро серебрятся инеем. Лед, покрывавший пол зала, остался нетронутым, и снег летел из салатного холодильника с прежней интенсивностью.
– Быстрей!
– крикнул он, и остальные, спотыкаясь и скользя, кинулись на подмогу. Освобожденных хватали суматошно,
– Уходим, уходим!
– орал Оружейник, таща за шиворот бесчувственного пожилого мужчину.
– Опять начинается!
Лед на оставшемся витринно-трубочном скелете уже нарос до толщины мизинца, и когда последнего спасенного оттащили на несколько метров, вновь с холодным треском начали вытягиваться прозрачные шипы. Но прежде, чем хоть один из них прошил стылый воздух, скользящая процессия, сопровождаемая веселой стаей вертолетиков, уже достигла прикассовых проталин. Навстречу выскочили Алла и Гена, окутанные тяжелым парфюмерным благоуханием, и тут из не видимой от касс части вестибюля раздался отчаянный дребезг стекла, секундой позже что-то грохнуло в районе лестницы, и вновь наступила относительная тишина.
– Это что такое?
– испуганно шепнул на бегу Слава и прицелился в толстенную опорную балку, загораживавшую эскалатор, но Олег Георгиевич ребром ладони отвел дуло автомата вверх.
– По-моему, кто-то приехал через окно, - озадаченно пропыхтел взмокший Марк.
– Кто, кроме нас, может быть настолько ненормальным?
– Я знаю только одного такого человека, - сказал Олег Георгиевич.
Громко, раздраженно хлопнула дверца, и Паша подвернул край шапочки над правым глазом - действие чисто автоматическое. Разумеется, Валера не вернулся на свое место - Валера остался где-то позади, на ночной дороге, и Валере уже было все равно, где лежать и что станется с неуправляемой машиной и перепуганным младшим Футболистом, который всегда старался казаться таким отчаянно взрослым, и который сейчас чувствовал себя невероятно маленьким. "Шевроле" теперь летел под уклон косо, неумолимо целясь рылом в стволы сосен, но преследователи все еще не отставали, будто точно знали, что в машине все еще есть кто-то живой - и им абсолютно все равно, какого он возраста.
И тут Паша увидел на дороге какого-то человека.
Человек этот либо был совершенно ненормальным, либо являлся еще одним кошмарным порождением мрака, которому страх неведом. Ибо человек этот, то появляясь в далекой дрожащей волне света, которую гнал перед собой вихляющийся "шевроле", то пропадая, бежал прямо на машину, в точности повторяя ее движения, будто намеревался протаранить ее собой на полном ходу. И в тот момент, когда расстояние между ним и машиной составило не более четырех метров, и Паша уже приготовился испустить последний в своей жизни вопль, ибо кричать хотелось очень, человек вдруг, легко оттолкнувшись ногами от асфальта, резко послал свое тело вперед в горизонтальном прыжке, вытянув сомкнутые руки навстречу машине. В следующую секунду его тело ввалилось в салон, попутно придавив руль, отчего клаксон истошно вскрикнул, и застряло между сиденьями. Фиалко от толчка съехала вниз, милостиво спрятав мертвое лицо, и теперь казалось, что Юля что-то напряженно ищет под креслом. Паша издал воробьиный писк, глядя на совершенно неповрежденное лобовое стекло.
– Елки!
– сварливо сказал прибывший, пытаясь одновременно выпутаться из самого себя, сесть в водительское кресло и схватиться за руль.
– Да что ж такое?!
"Шевроле" слетел с дороги, запрыгал по бугристой почве, и тут человек, наконец, справился со всеми тремя задачами, отчаянно крутанул руль и, усмирив машину, вывел ее обратно на дорогу, отчаянно ругаясь. Его голос испуганно дрожал, и услышав этот испуг, а также знакомые нотки, Паша слегка успокоился. Порождения мрака не пугаются. Ну, во всяком случае, не эти...
Но все это было совершенно непонятно.
В следующую секунду младшему Футболисту стало не до размышлений - новый водитель резко нажал на тормоз, отчего "шевроле" высоко вскинул задом, и его задние колеса на мгновение повисли в воздухе. Две машины преследователей, не успев среагировать, проскочили вперед, третья на отчаянном развороте проскрежетала боком по приземлившемуся "шевроле", снеся один из габаритных фонарей, и по диагонали улетела куда-то в темноту. Прибывший бешено закрутил руль, машина развернулась, визжа шинами, и помчалась туда, откуда приехала, безжалостно полосуя густеющую тьму светом фар.