Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Это из-за того, что Вадик сказал?
– Мало ли, что это за люди, - Ольга пожала плечами.
– Мало ли, что это за вещи.
– Но мы за городом - разве это не опасно?
– Не совсем еще за городом. Наша граница через два километра, - Ольга поджала ярко-вишневые губы.
– Тебя долго не было в Шае.
Эшу немного разозлило то, что Лиманская говорит о Шае, как о своем собственном городе, но она заставила себя успокоиться. Снова посмотрела на автобус.
– Что там происходит?
– Видала Гришку на пропускном?!
– Ольга хохотнула.
– Такой важный... Никак ему, бедному, форму по размеру не подберут. Я слышала, он был у тебя самым первым осознаваемым Говорящим? И как вы познакомились?
– Очень романтично, в техномагазине, где он пытался меня немножко убить.
Ольга, снова чуть поджав губы, кивнула так, будто подобное знакомство считалось среди Говорящих признаком хорошего тона.
– А...
– Ты с темы не съезжай!
– сказала Эша.
– И не надо делать мне такие укоризненные глаза! Знаешь, Оля, мне не очень по душе ваш кодекс: "Никого не спрашивай, захотят - сами все расскажут".
– Эша, не обижайся. Ты наша, но ты с нами только первый день, - Ольга предлагающе протянула пачку сигарет, но Эша сердито мотнула головой.
– Всему свое время... А некоторых вещей лучше вообще не знать. Меня не беспокоит то, что в автобусе. Меня беспокоит то, что к этому привело. У меня очень нехорошие предчувствия. Вдруг это действительно начало?
– Начало чего?
– Войны.
Каждый из семерых сидел отдельно, встревожено поглядывая то друг на друга, то в щелки между шторами. Они были готовы к чему угодно, но не к такому варианту. Не было немедленной кары от несостоявшихся жертв, не было милиции, никто не приходил их расстреливать или, хотя бы избивать. Их просто сунули в автобус, отняв оружие, и словно забыли про них. Это было странно. И это наверняка было очень нехорошо.
Через некоторое время дверь открылась, и в салон поднялся человек. Он был безоружен, и дверь за ним осталась открытой, что тоже было довольно странно. В руке у человека было несколько мусорных мешков, которые он аккуратно положил на спинку одного из кресел, отступив, опустился на сиденье в третьем ряду и, задумчиво глядя в пол, негромко произнес:
– Раздевайтесь.
В ответ он немедленно получил добрую порцию нецензурных высказываний, как-то удрученно потер бровь, крепко сжал пальцами спинку кресла и глубоко вздохнул, после чего заговорил неожиданно разбитым, добродушным, чуть растянутым голосом:
– Да ладно, мужики, быстрей давайте, времени-то немного. Разоблачаемся, вещички в мешочки складываем. Украшения тоже, если они есть. Ну же, поживее! Вы не школьницы, я не физрук, стесняться нечего!
– Я ничего против иностранцев не имею!
– негодовал он.
– Ну вышла бы замуж за грека! Да хоть за араба, елки! Ну на здоровье! Но за негра!.. Нет, ну вы представляете, какая дура?!
– Поди разбери этих баб, - согласился Ейщаров. Его пальцы сжимались и разжимались, сминая кресельную обивку.
– А крестик снимать?
– деловито спросили из глубины салона.
– Да, будьте так любезны. Кладите в пакеты все, что не имеет отношения к вашему телу.
Теперь атмосфера в автобусе была добродушно-расслабленной, словно обитатели были старыми друзьями, после долгой разлуки встретившимися в бане. Похихикивали, рассказывали анекдоты. Стрелок, которого выбросило из "девятки", громко и как-то заунывно излагал во все подробностях свои сексуальные приключения со стюардессой киевской авиалинии, происходившие непосредственно в туалете самолета. Ейщаров, чуть улыбаясь, недоверчиво качал головой, стрелок возмущался и предлагал в доказательство продемонстрировать стюардессу и непосредственно сам самолет, где все происходило. Неподалеку раздался странный хруст, потом болезненный возглас. Чей-то голос сказал:
– Ну ты даешь!..
– Ну, что - закончили?
– наконец осведомился Олег Георгиевич, и нестройный хор голосов ответил утверждающе.
– Тогда по одному подходим, мешочки сюда перекантовываем.
Несостоявшиеся и теперь абсолютно голые киллеры подчинились, передавая мешки Олегу Георгиевичу, который клал их на сиденье. Один из протянутых мешков оказался измазанным кровью, и Ейщаров вопросительно взглянул на подошедшего человека, подбородок которого блестел темно-красным.
– Так у меня зуб был железный, - пояснил человек.
– Ты ж сказал - все снимать. Хорошо, в костях никаких спиц нет, тогда сложней бы было... Ну, чего не сделаешь для друга!
Осклабившись окровавленным ртом, он похлопал Ейщарова по плечу и вернулся на свое место. Олег Георгиевич снова потер бровь, глубоко вздохнув. Его рука подрагивала.
– Ну, чего, мужики, осталось только пару вопросов прояснить.
– Конечно, - согласился человечек с сосны, потирая тощую грудь.
– А чего случилось? Какие проблемы?