Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Просто пытаюсь хоть немного научить тебя вежливости, - пояснил Сева.
– Ты знаешь, Эша, людям обычно неприятно, если трубку бросают посередине разговора и без всяких объяснений. А ты так делаешь постоянно!
– Ты стал таким рассудительным, Сева, - вкрадчиво проворковала Шталь.
– Я тебя не узнаю. Где тот милый мальчик, которому я так невежливо спасала жизнь?..
– Ты мне теперь до пенсии будешь этим в нос тыкать?
– кисло вопросил старший Мебельщик.
– Ладно, чего тебе надо?
– Я хочу задать один вопрос, который тебе, вероятно, будет
– Только один? Девушка, вы кто?
– Помнишь, ты мне рассказывал, как... пропала твоя мама, а ты... изменился...
– В смысле, перешел из дебильного состояния в осмысленное?
– с холодком произнес Сева.
– Разумеется помню.
– Севочка, не обижайся, пожалуйста. Я не из любопытства об этом спрашиваю...
– Тогда зачем ты это делаешь?
– Ты сказал, что не сомневаешься в том, что твоя способность к беседам с мебелью и твое... э-э...
– Называть это "изменением интеллекта" вполне вежливо, - сообщил Сева.
– Точно?
– Ага.
– Ладно. В общем, ты не сомневаешься, что эти вещи взаимосвязаны. Я тоже в этом не сомневаюсь, потому что это...
– Чудо, - закончил за нее Сева.
– Да, я так думаю. Олигофрения - не грипп, ее не вылечишь. Научный эксперимент? Возможно, но вряд ли кому-то вздумалось сделать из меня Чарли Гордона.
– Насколько я помню, повесть "Цветы для Элджернона" закончилась очень грустно, а у тебя пока все...
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Ты сказал, что вдруг оказался в какой-то комнате с какими-то людьми, и ты понимал их иначе, чем раньше. Тогда же ты начал слышать мебель.
– Если нужны детали, то должен тебя огорчить - тогда у меня было довольно размытое представление об окружающем мире, все было ново, целый водопад впечатлений, к тому же, это было шесть лет назад.
– Мне не нужны детали. Ты сказал, что оказался в комнате. Где была эта комната?
После длинной паузы Сева сказал:
– Это была комната в здании вокзала. Очень-очень маленького вокзала.
– Какого города?
– Я не помню. Я же говорю, все было как в тумане. Я толком в себя пришел только в Дальнеозерске.
– Но разве дядя тебе ничего не говорил. Он ведь забирал тебя...
– Шталь, я знаю, что ты хочешь сделать.
– Я...
– Не делай этого.
– Неужели ты не хочешь знать...
– Может, и хочу. А может, и нет! Я не знаю!
– голос Севы резко изменился, сел, стал сиплым и сварливым, словно трубку у старшего Мебельщика отнял какой-то чрезвычайно раздраженный старец.
– Да, я хочу знать, что случилось с моей матерью, но мне не больно-то хочется знать, что там случилось со всеми нами, если мы там все были, а мне кажется, мы там все были, потому что иначе как можно объяснить...
– Подожди...
– Мне только известно, что большинство Говорящих ничего знать не хочет! Они ничего тебе не скажут, даже если ты круглые сутки будешь орать им в уши, а это тяжелое испытание для вменяемого человека, потому что голос у тебя...
– Сева, послушай!..
– Я сам когда-то пытался узнавать. Они не хотят вспоминать.
– Просто скажи мне город!
Сева обреченно вздохнул.
– Да это и не город. Так, городок. Почти село. Маленькое крымское село. Слушай, я его правда не помню, и самого Крыма не помню, даже когда дядя увозил меня... домой. Я знаю только то, что он мне рассказал, да и сам он мало что знал. По исчезновению моей матери велось следствие, но оно ничего не дало. Единственное, что они сделали - это проследили наш с мамой путь от Дальнеозерска до Симферополя. Что случилось потом - неизвестно. Дядя сказал, что мама собиралась отвезти меня в какой-то санаторий под Евпаторией, а до этого заехать к своим друзьям в Симферополь, но имен друзей дядя не знал. Это было в июле. Городок называется Веселое. Я помог тебе, Эша?!
– Веселое? Что это за название?
– Название как название, - буркнул Сева уже своим прежним голосом.
– В Крыму полно таких названий. Веселое, Приветливое, Отрадное, Красивое. Наверное там живут очень жизнерадостные люди, не знаю. Пока, Эша!
Он отключился прежде, чем Шталь успела еще что-то сказать. Эша опустила руку с телефоном, глядя на Бонни, которая все так же неугомонно семенила поперек кровати. Потом поискала в Интернете село Веселое. Село нашлось не сразу. Это был крошечный населенный пункт в Крыму, в котором на сегодняшний день проживало примерно семь с половиной тысяч человек. Просидев в сети еще час и обшарив бесчисленное количество форумов, Эша выяснила, что в селе Веселом есть одна школа, три детских сада, рынок, кинотеатр, переделанный под диско-бар, редакция газеты "Вечер", гостиница "Дом отдыха виноградарей" и два магазина сотовых телефонов. Эта информация, вероятно, была очень важна для жителей села Веселое, но для Шталь не представляла никакого интереса. Село не было приморским, туристов ничем не привлекало, и основным занятием его жителей являлось сельское хозяйство. Как там оказался двенадцатилетний мальчик из Дальнеозерска, неожиданно начавший слышать мебель? Потерялся, отстал от поезда? В Веселом была железнодорожная станция, но поезда следовали через нее без остановки. А вот электрички останавливались.
Эша схватила себя за волосы и просидела так минут десять, после чего снова начала искать в сети что-нибудь шестилетней давности, что имело бы отношение к селу Веселое, но не нашла информации даже недельной давности. Тогда она попыталась найти сайт газеты "Вечер". В конце концов, Эша его нашла и хмуро уставилась на многообещающую надпись на экране, сделанную бледными зелеными буквами.
Сайт закрыт.
Это было плохо, но еще не являлось поводом сдаться в самом начале поисков. Эши шталь редко сдаются. Если им чего-то надо, они это получают, отнимают, вымогают, выклянчивают, а отступают только в самых крайних случаях. Этот случай не был крайним. Так, чепуха.