Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Пива?!
– она швырнула сумку в кресло.
– А ты меня встретил?
– Я был занят, - сонно ответствовал Кирилл и потер одну пятку о другую.
– Ну так и все - я тебе не лошадь литрухи через весь район тащить!
– взвизгнула Ольга.
– Там целый день паки тягаешь, покупатели эти прибитые никогда не знают, че им надо, а товар везут и везут - не разогнуться, и главный еще - помойте холодильники - а уборщица вам на кой?!
– вообще, блин, скоро тромбану его с локтя и лахну оттуда,
– Белье?
– удивился Кирилл и закрыл лицо свежим выпуском шайского "Вестника". Дочь спрыгнула с его живота и заверещала:
– Папа, папа, где моя мама?!
– Не знаю, где мама, опять бабайка пришла какая-то.
– Ужин хоть приготовил?!
– грозно вопросила бабайка.
– Ну, мы поели.
– А мне что?
– Ну, там еще картошка вареная...- Кирилл зевнул, - а котлет уже больше нет.
– А позвонить, сказать не мог, чтоб я взяла чего-нибудь?! Телефон для чего?!
– Ты мне тоже целый день не звонила, - обиженно сказали с дивана.
– Вот придурок, - подытожила Ольга, - хорошо, что мы не расписаны!
– Ты чего это в такой открытой майке на работу ходишь?
– недовольно спросил Кирилл, выглядывая из-под газеты.
– Конец лета, а батареи до сих пор не сделаны! Осенью потекут - и че?!
– Нет, а майка-то чего такая открытая? Это для кого...
– Целый день вчера дома просидел - хоть бы че сделал!.. А вот как нажраться и бегать по дому в противогазе...
– Ты за майку скажи сначала...
– Тромбану из дома - и поедешь назад в свой Грязовец...
– Да у нас в Грязовце!..
Но тут дочь прервала дискуссию оглушительным ревом, и Ольга, напоследок припечатав возлюбленного нехорошим славянским словом, развернулась и ушла на кухню, где принялась демонстративно греметь посудой. Девчушка, тут же успокоившись, вновь принялась за конфету и коленку, а Кирилл, убрав газету, уткнулся умиротворенным взором в экран телевизора. Но уже через минуту Ольга вернулась в комнату, и с дивана на нее посмотрели настороженно.
– А это что такое?
– твердый, натренированный вскрытием бесчисленных паков палец Ольги указал на обнаженное окно гостиной. Кирилл непонимающе посмотрел в указанном направлении, ничего не увидел, но на всякий случай занял оборонительную позицию.
– Ну а что?!
– Третий день прошу шторы повесить! Уж это можно было сделать?!
– Чего их вешать - все равно окно на забор выходит, - Кирилл снова потер одну пятку о другую.
– Да и страшные они.
– Страшные, нестрашные - других все равно нет! Поди заработай на нормальные!
– Заработать?
– в ужасе переспросил Кирилл.
– Нет, я тебя точно сейчас с локтя тромбану!
–
– Чтоб в воскресенье занялся батареями!
– Ольга привстала на цыпочки, торопливо, кое-как цепляя к клипсам вытершееся в нескольких местах бледно-желтое полотно, разрисованное анемично-зелеными дубовыми листьями.
– Так в воскресенье мы у Петьки в гараже!
– возмутился Кирилл.
Ольга снова перешла на нехорошие славянские слова, не отрываясь от вешания штор, потом, спрыгнув, задернула их, и закрытое бледной материей окно немедленно придало гостиной вид очень запущенной больничной палаты. Кирилл скривился.
– Ой, ну они же уродливые!
– Улодливые!
– радостно повторила дочь, подпрыгивая у отца на животе.
– Же ж, блин, хоть вообще с работы не приходи!
– рыкнула Ольга, пинком возвращая табуретку на ее привычное место. Ветер снова толкнул оконные створки, одна из штор взметнулась, перекрутившись в полете, накрыла Ольгу, игриво шлепнув ее распустившейся, с охвостьями ниток бахромой по груди, и хозяйка свирепо отшвырнула ее прочь. Кирилл, зевнув, отвернулся, вновь потянувшись за газетой и попутно дав легкий подзатыльник дочери, чтобы прекратить ее подпрыгивания.
– Все-таки, может, сбегаешь за пивом, все равно не переодетая.
– Агрххх...
– сказала Ольга.
Озадаченный столь непривычным звуковым сочетанием, Кирилл обернулся и приоткрыл рот. Ольга все еще стояла у окна, странно раскачиваясь из стороны в сторону и накрепко вцепившись скрюченными пальцами в штору, туго закрученную под подбородком. Выпученные глаза страшно вращались в глазницах, из разинутого рта неслись хрипящие звуки, а лицо стремительно багровело.
– Ты чего делаешь?
– удивился Кирилл и даже привстал на диване. Подруга никогда еще не выражала свое негодование таким необычным способом.
– Ххххх...
– ответила Ольга и рванулась вперед, продолжая цепляться за штору. Карниз крякнул и повис вертикально, сметя освободившимся концом цветочные горшки и высадив стекло в одной из оконных створок. Дочь заверещала и, уронив конфету, юркнула под диван, а Кирилл вскочил и застыл возле дивана в одном тапочке. Пока он пытался осознать ситуацию, Ольга своротила и второй конец карниза и поволокла его за собой, вращаясь вокруг своей оси и с грохотом натыкаясь на мебель. В стену требовательно застучали.