Последствия неустранимы
Шрифт:
— По вашим рассуждениям выходит, что у нас здесь, в райцентре, даже на самодура и то управы не найти?..
— Александр Васильевич самодуром не был. Он никому не хамил и никого не унижал. Он вежливенько ставил в такие условия, когда вроде бы и не привязан, как в народе говорят, а визжишь. И не одного меня таким способом подмял. Возьмите, например, начальника отдела труда и зарплаты ПМК Окунева. Ивану Ивановичу самый малый пустяк до пенсии осталось. А кому не хочется уйти на отдых по-хорошему? Головчанский воспользовался этим и в
Откровенность главного бухгалтера еще больше укрепила у Антона мысль, что Головчанский был неплохим психологом. Александр Васильевич тонко подмечал слабые стороны подчиненных и использовал их в своих целях на полную катушку.
У входа в райотдел под густым черемуховым кустом, ссутулясь на скамейке, сосредоточенно курил Хачик Алексанян. Он увидел Бирюкова, поднялся и возмущенно заговорил:
— БХСС, понимаешь, товарищ Бирюков, затаскал бригаду допросами! Работать некогда…
— Не надо было нарушать закон, — строго сказал Бирюков.
— Я не нарушал! Вымогательством Головчанский занимался!
— Не сваливайте все на Головчанского. Вас никто не принуждал подписывать завышенный договор и тем более делиться с Головчанским деньгами.
— Он сам предложил тридцать тысяч по зарплате! И условие поставил: пять — ему. Сказал: «Не хочешь, не согласен — ищи в другом месте работу».
— Значит, вы добровольно согласились на групповое хищение.
— Почему добровольно?!
— Потому, что у нас в районе, кроме Сельстроя, есть другие организации, где всегда можно найти строительную работу на законных основаниях.
— Некогда было искать! Если бы я не согласился, Головчанский в тот же день нанял бы другого.
— Вот другой, а не вы, и отвечал бы теперь. Пойдемте ко мне в кабинет — надо кое-что выяснить…
Алексанян мгновенно изменился, словно его огорошили неожиданным вопросом. В кабинете, едва усевшись на стул, он снова попытался завести разговор о вымогательстве Головчанского, но Антон сразу перебил:
— Хачик Геворкович, не оправдывайтесь. Ситуация настолько простая, что вам придется нести ответственность за хищение по всей строгости закона. Расскажите лучше о своих отношениях с Огнянниковой. Знаете Анну Леонидовну?
Алексанян уставился на Бирюкова крупными черными глазами, как будто хотел убедиться: не разыгрывают ли его? Антон повторил вопрос. Хачик пожал плечами:
— Знаю, конечно, Анюту. Какие отношения?.. Хорошие отношения. Она согласилась выйти за меня замуж. Только, понимаешь, не хочет жить у моих родителей в Николаевке. В большой город хочет, в Ереван.
— Чем Николаевка не нравится Огнянниковой? Анна Леонидовна была там?
— Нет, не была. Я рассказал. Анюта говорит, надоело в деревне жить, поехали в город.
«Это что еще за трюк? Почему Огнянникова напрочь отрекалась от Алексаняна, а он как ни в чем не бывало говорит о женитьбе?» — мелькнула у Бирюкова мысль, однако раздумывать было некогда, и Антон быстро спросил:
— Давно начали обговаривать с Огнянниковой совместные планы на жизнь?
— Второй месяц говорим.
— Жениться собрались на одной, а ночевать ходите к другой?
— К кому я хожу?!
— К Тосе Стрункиной…
Несколько секунд Алексанян растерянно смотрел Бирюкову в глаза, но, по всей вероятности, так и не сообразив, каким образом лучше выкрутиться из щепетильного положения, заторопился:
— Слушай, товарищ Бирюков, слушай, это шутка была!..
— Вы слишком много «шутите»…
— Не хотел я у Тоси ночевать! Выпить коньяк хотел, поговорить… Немножко пошутил с Тосей, — она, дурная, дверь с обратной стороны закрыла. Мне через трубу уходить оставалось, через трубу?!
Антон попросил рассказать все по порядку. Хачик стукнул себя кулаком в грудь и, сверкая черными глазами, повторил то, что уже рассказывал Голубеву.
— Вы потому и пошли к Стрункиной, что Огнянниковой в пятницу вечером дома не было? — уточнил Бирюков.
— Потому и пошел!
— Где же Огнянникова находилась в тот вечер?
— Говорит, в Новосибирске. Хотела в отпуск улететь, а ее, понимаешь, обворовали в аэропорту… — Заметив на лице Бирюкова недоверчивую улыбку, Алексанян вспыхнул: — Правду говорю!
Бирюков посерьезнел:
— Не верю, Хачик Геворкович.
— Почему не веришь?
— Вот почему… Вы собираетесь жениться на Огнянниковой, а она, ни слова вам не сказав, решила улететь в отпуск…
— Капризная женщина!
— И вы хотите такую взять в жены?
— Красивые женщины все капризные.
Ответ был явно неубедительным, и Антон Бирюков сделал вывод, что Алексанян, несмотря на темпераментный, вспыльчивый характер, тугодум. Чтобы узнать у него правду, надо было вести беседу в темпе, не давая Хачику больших пауз для размышлений. И Антон заговорил:
— Всякому капризу, Хачик Геворкович, предшествует какая-то причина. Согласны?
— Понятно, согласен!
— Что явилось поводом для «каприза» Огнянниковой?
Алексанян мучительно наморщил лоб. Бирюков сразу поторопил:
— Не придумывайте, говорите искренне.
— Зачем придумывать? Я виноват. Грубо разговаривал с Анютой: почему не хочешь жить в Николаевке?! Там настоящий Крым! Там море под окном! Старики хорошие. Тебе чего еще надо?! Зачем Ереван — шумный город?..
Задавая вопрос за вопросом, Бирюков выяснил, что «грубый» разговор между Алексаняном и Огнянниковой произошел почти три недели назад и что в пятницу Алексанян шел с бутылкой коньяка к Анне Леонидовне мириться, но мир, как известно, не состоялся.