Последствия старых ошибок
Шрифт:
— Взял семнадцать — спокойно сказал Тусекс. — Высота?
— Двадцать два двенадцать.
— На два — уходим.
Шлюпку дёрнуло, у алайца, на чьём плече лежал Энрихе, хлынула горлом зеленоватая остро пахнущая кровь…
— Это не «шнур», — прошептал иннеркрайт и потерял сознание.
Душно. И пить хочется так, что горло просто болит. Что–то тёплое и солёное течёт в рот, но проглотить не удаётся. Горло не слушается команд, оно словно
— А ну глотай!
Голова вздёргивается вверх, и он давится, кашляет…
Что же это, Белоголовые Ако, почему так больно? И голоса сквозь шум в ушах…
— Связи нет.
— А с алайской шлюпкой связаться пробовали?
— Если он выбросил компьютер, какая может быть связь? Морзянкой?
— По башке себе постучи!
— Технически можно сейчас засечь шлюпку с орбиты?
–Так «шнур», блин, чтоб его асти ба на амэ! Я дальше этого долбанного «шнура»…
— Келли, ты за языком последи уже …
Вот этот голос знакомый, это Млич, навигатор с «Ворона», а ругается зампотех…
Энрихе открывает глаза: перед ними — сплошное чёрное пятно, но он пытается попросить воды…
— Ну, давай теперь воды, — соглашается лендслер. Выше запястья у него резаная рана, рядом лежит окровавленный нож, однолезвийный, чуть изогнутый, с желобком для стекания крови.
Энрихе облизывает губы и понимает, что на губах у него тоже — кровь.
— Это не «шнур», — шепчет он. — Я знаю, что говорю. Я два раза…
— Я вижу, что не «шнур», — спокойно отвечает лендслер. Где же он–то шнур видел?
— Что с капитаном? — говорить больно, но надо.
— Пока не видим его. Если он в атмосфере, то мог потерять ориентацию — там сейчас чёрти что творится.
— Псих он, — выдохнул Энрихе и закашлялся. Легкие заныли.
— Все мы в чём–то психи.
— Зачем кровь?
— Вакцины с собой нет.
— Мы как два брата, — прошептал Энрихе. — Которые в сказке. «И братья обменялись кровью, чтобы смерть не разлучила их».
— Это не сказка. В оригинале «И братья подменили анализы крови, чтобы генетический контроль не разделил их».
— Правда? — удивился Энрихе.
— Правда. Я это находил в архивах. Смысловое совпадение 98%. Лежи, я схожу в навигаторскую, — и лендслер аккуратно переложил голову Энрихе со своего колена на подголовник разложенного в длину пилотского кресла.
Значит, это — капитанская «Ворона». Долетели, значит.
Энрихе закрыл глаза. Всё тело ныло так, словно его избивали. Болели даже ступни и ладони. Он поднял руку к глазам и увидел на тыльной стороне запястья пятно, похожее на синяк. Инфицирование… Убить его мало. Инженеров привил, а сам… На что понадеялся? И понял: надеялся не возвращаться. О том, что его теперь ждёт — лучше не думать, лучше было бы остаться на Плайте вместо капитана. Но вышло вот так.
Но, раз кэпа ищут — значит, стартовать он таки сумел?
Энрихе заставил себя приподняться на локте и посмотреть на экран, возле которого как белочка скакал Келли. На экране сбоку маячила хмурая физиономия Ивэна Млича, оттого его и было так хорошо слышно в капитанской.
Дверь за лендслером почти бесшумно закрылась, и понеслось…
—
— А что я? — пробормотал, разводя руками Келли. — Послушает он меня. А лендслер потом уже прилетел…
— Послу–ушает, — протянул Млич. — По башке не мог долбануть сзади? Ты же видел, какой он эти дни ходил? Сам не можешь, так хоть бы …
Лицо на экране погасло, наверное, зашёл лендслер, и Млич отключился.
Зато разъехалась дверь и икнула, подавившись чьим–то ботинком.
— Келли, мы тут с ребятами это… — сказал Рос, которого вытолкнули вперед из группы человек в сорок, оккупировавшей вход в капитанскую. — Подумали тут. Хрен вы его засечёте с корабля. Помехи эти, ну, от «шнура»… — оратором Рос не был.
— В общем, ты, капитан, шлюпочки четыре бы отпустил вокруг полетать, — помог ему, протиснув вперед свое солидное тело Тусекс. — Нам бы сподручнее искать было. А то сидим тут, как мыши на крупе.
— Ты–то куда? — взвился Келли, но особой твёрдости в его голосе Энрихе не услышал. — Ты сам прилетел десять минут назад! Ты вообще в медблок пошёл отсюда!
— Лететь и без него есть кому, — возразил из коридора какой–то парень, видимо пилот. За его спиной многоголосо завозмущались.
— Да и вообще, что это за нагрузка — двухчасовой полёт? — прорезался Дерен и его звонкий мальчишеский голос тут же перекрыл общий гул. Мальчишку уважали, видно, было за что. — Капитан Келли, четыре шлюпки — это самый минимум, — продолжал Дерен. — Тем более, экзотианцы стрельбу прекратили, они не понимают, что происходит, и в этом плане опасности никакой. А что, если они капитана подобрали уже, пока мы тут копаемся, или подберут таким же манером?
— Но лендслер сказал, что…
— Капитан Келли, — перебил высокий лейтенант. — Лендслер лендслером, а на корабле командуете сейчас вы! Он вам непосредственно запрещал посылать шлюпки на розыск?
Келли вздохнул.
— А сдохнет кто–то, кто отвечать будет, а, Неджел? Бабушка твоя будет? Класс опасности — четвёртый поставили. При четвёртом классе — какие, к твоей бабушке, пилоты?
— А если никто не сдохнет, — спросил Дерен. — Вы по ночам спать будете, капитан?
Вперёд протолкался огромный парень, жилистый, с закатанными до самых плеч рукавами и татуировкой на выбритом виске.
— А ты меня пошли, капитан. Кто с тебя за меня спросит?
— Коста дело говорит, — поддержал боец, татуированный не только штрафной медициной, но и самостоятельно — запястья и шею его оплетали змеи. — Штрафники–пилоты и на соседних КК есть, ты им чирикни по связи. Мясо–то уже не залает.
— Если чё, напишешь — взбунтовались, гады! — выкрикнул кто–то. Его поддержали неуверенными смешками.
Глаз у Келли задёргался — мало своих, так ещё и штрафники оборзели. Энрихе его понимал — от таких выступлений до неповиновения — рукой подать.