Послезавтра летом
Шрифт:
Мизгирёв, перепрыгнув через задремавшего в компоте Тазова, скрылся в темноте. Владимирова с Кувариным побросали стаканы и тоже помчались на берег.
– Вот умеет женщина привлечь к себе внимание, – Наташа закинула ногу на ногу, демонстрируя беленькие кроссовки. – Раз в жизни с балкона хотела сигануть понарошку – теперь на всю жизнь суицидница! Чуть что – спасают ее все, как подорванные.
– С ней Горячёва. Не боитесь, не бросит! – проорал Шурик в сторону реки. – Ну, что, Натаха, вздрогнем что
– Тогда за любовь! Вон, как Мизгирёв за Машкой рванул – позавидуешь! – Наташа зажала нос пальцами, сморщилась и опрокинула стаканчик. – Фууу, влезло.
Выпили, зажевали хлебом, что не успел испортить Тазов.
– Шурик, а куда это тебя Горячёва водила? – загадочно спросила Наташа.
– А куда она всех водит? – философски заметил Коленька, – в рожь.
– Че сразу в рожь-то? – Шурик незаметно потрогал штаны, – лягушек слушали.
– А, это так теперь называется?
– Маша! Ма-аша-а! – Олег метался по кромке обрыва. – Ка-тю-ха!
Девицы не отзывались. Только древнее эхо обрывками звуков изредка выныривало из тумана.
Мизгирёв в три прыжка оказался у воды. На берегу валялись Машины крошечные туфельки и Катюхины лыжи на каблуках.
– Ма-аша!
– Не ори, мы в речном тумане. Как ёжики, – Маша захихикала в нескольких метрах от него.
– Говорила же, примчится, никуда не денется, – отозвалась Катюха.
Олег вбежал в воду и почти сразу наткнулся на девчонок. Обе, как могли высоко закатали штаны, стояли по колено в воде и трогали туман. Олег схватил Машу за плечи, развернул к себе:
– Маленькая моя, жива? – он поворачивал Машу, как тряпичную куклу, из стороны в сторону, тормошил, – руки подними, опусти. Вроде, всё целое, – Олег будто не верил, что она реальная, настоящая. Живая…
Маша не сопротивлялась, только переминалась с ноги на ногу, чтобы голые ступни слишком не засасывало в донный ил. И вдруг запрокинула голову и захохотала. Заливисто, по-щенячьи. Олег зачерпнул воды и плеснул в бледное хохочущее лицо.
– Машенция, что с тобой?
– Ах, ты так? Получи! – она отбежала в сторону, шлёпнула ладонями по воде и окатила Мизгирева фонтаном брызг, – я тоже тебя люблю, Мизгирев!
– А я-то причем? – мгновенно намокшая блузка облепила Катюхины телеса, – ну, вы дебилы! – Высоко поднимая ноги, Катюха пошагала к берегу.
С обрыва ссыпались Куварин и Владимирова.
– Жива, дура пьяная?
– Уже почти не пьяная, – Маша прыгнула, не заботясь о сухости майка с «Нирваной», джинсов, и – уж тем более – Олеговой олимпийки – вода такая теплая! Давайте купаться!
– Но дура, – проворчала Катюха, выжимая в камышах одежду.
После купания они шли все вместе, взявшись
– Слава одиннадцатому «А»!
– Мы – сила! Мы никогда не расстанемся!
Куварин, как пёс, тряс рыжей челкой и распевал новую песню:
– Послезавтра летом встретимся мы где-то!
Олег нёс Машу на руках. Она держала его за шею, болтала ногами, чмокала в подбородок, в щеку – докуда могла дотянуться.
– Ммм… Хлебушком копчёным пахнет, – Куварин вкусно потянул носом, – после купания пожевать – самое то!
– Видать, всю закуску Наташка с Шуриком сожрали, ничего оставить нельзя!
– Бежим, Лен, дограбим недограбленное! – он схватил Владимирову за руку, и они рванули на поляну.
Олег, прижимая к себе сияющую мокрую Машу, помчался за ними. Скорей, к огню, согреться. Только Горячёва, измученная нелогичными каблуками, отстала, скинула туфли и ковыляла босиком, никуда не торопясь.
Костер почти прогорел. С тех пор, как убежали спасать Петрову, никто не поддерживал огонь, но и при таком тусклом свете было видно, что Наташино лицо – цвета берёзовой коры, а с двух сторон её прижали два бугая и оба распускают руки.
Ещё пара незнакомых парней в спортивных костюмах хозяйничали на столе, проверяя посуду на наличие закуски и выпивки. Здесь же по-прежнему храпел Тазов, а Шура Чушков скрючился на бревне, выставив перед собой, как щит, Ромкину гитару.
– Опа… Мы вас не ждали, а вы все шестеро припёрлись к нам, – присвистнул Куварин.
– Молодцы, выпускнички! Девок намыли, накупали, куда надо привели, – небольшой коренастый парень деловито прикурил от головешки. – Теперь свободны. Девки потом придут.
– Пацаны, мы вас не трогали. Если надо, возьмите водки и давайте разойдемся мирно, – Олег всё ещё держал Машу на руках, – Наташа, иди к нам.
– Не отпускать бабу! Ты – основной? Поставь девочку на место. Валера, эта язык тянула?
– Она. Залупалась. Ноги сломать грозила. Бешеная.
– А ты – урод! – взвизгнула Маша, спрыгивая на землю, – щаз мы с вами разберёмся, припёрлись на чужое место!
– Эй, основной, ты что ли КМС, получается?
– Я – КМС, – отозвался Чушков из-за гитары, – по легкой атлетике.
– А щаз чё, забыл, как бегать? – братки заржали, – придется проверять, чьи ноги крепче, – коренастый щелчком отбросил бычок в темноту.
– Парни, я серьезно, – Олег шагнул в сторону компании, – проблемы никому не нужны.
– Мне бы яблочка куснуть, водки тяпнуть и уснуть! – Горячёва, наконец, дотащилась до костровой поляны, растолкала жующих спортсменов, – гости, что ли у нас? – и полезла в банку, пытаясь поймать одинокий плавающий в рассоле, огурец. – Чего ты разлёгся здесь, Тазов?