Послезавтра
Шрифт:
– Ладно, извините. Я вовсе не хотел на вас кидаться. Сорвался из-за того, что узнал об убийстве. Это меня буквально потрясло… До сих пор не могу опомниться.
– Скажите хотя бы, выполнил ли господин Пакар ваше задание?
Осборн молчал. Как отвечать? Что, черт побери, ему надо? Знают они о Канараке или нет? Что будет, если ответить утвердительно? Если сказать «нет», то можно и попасться.
– Так выполнил или не выполнил?
– Выполнил, – решился Осборн.
Маквей внимательно посмотрел на него, допил виски. Подержал немного пустой стакан,
– Знаете ли вы человека по имени Петер Хосбах?
– Нет.
– А Джона Корделла?
– Тоже не знаю. – Осборн терялся в догадках, не понимая, куда клонит Маквей.
– А Фридриха Рустова? – Маквей закинул ногу на ногу. Осборн увидел полоску белой, безволосой кожи между краем брюк и носками.
– Нет, такого я тоже не знаю. Это что, подозреваемые?
– Это люди, пропавшие без вести.
– Нет, их имена мне ничего не говорят.
– Ни одно из них?
– Нет, ни одно.
Хосбах был немцем, Корделл англичанином, а Рустов бельгийцем. Все трое были обезглавлены. Маквей мысленно занес в свой мозговой компьютер, что Осборн даже не дрогнул, услышав эти имена. Фактор узнавания – ноль. Разумеется, не исключено, что Осборн – незаурядный актер или прирожденный лжец. Врачи ведь часто лгут, если считают, что так лучше для пациента.
– Что ж, мир велик, всякие совпадения бывают, – сказал Маквей. – В том и состоит моя работа, чтобы тянуть ниточки, распутывать клубки.
Слегка наклонившись, Маквей поставил бокал на столик. Там лежало два брелка с ключами: один от номера, второй – от автомобиля. На цепочке эмблема, геральдический лев компании «Пежо».
– Спасибо, что уделили мне время, доктор. И извините за беспокойство.
– Ничего-ничего, – ответил Осборн, стараясь не выказать облегчения от окончания беседы. Слава Богу, речь шла о рутинной проверке. Маквей помогает французским коллегам, не более того.
Детектив задержался у дверей, уже нажав на ручку. Быстро обернулся, спросив:
– Третьего октября вы были в Лондоне. Так?
Осборн ошеломленно переспросил:
– Что?
– В прошлый… – Маквей вынул из бумажника пластмассовый календарик, – в прошлый понедельник.
– Я вас не понимаю.
– Так вы были в Лондоне?
– Да, но…
– Зачем?
– Я… Я возвращался с медицинского конгресса в Женеве…
Пол с трудом подбирал слова. Откуда Маквей знает про Лондон? Какое это имеет отношение к Жану Пакару и пропавшим без вести?
– Сколько времени вы там пробыли?
Осборн медлил с ответом. К чему этот тип клонит? Чего добивается?
– Не понимаю, какое это имеет значение, – проговорил он наконец как можно более твердым тоном.
– Просто ответьте, и все. Такая уж у меня работа – задавать вопросы.
Он не отстанет, пока не услышит ответа, решил Пол и сдался:
– Я пробыл в Лондоне полтора дня.
– Вы остановились в отеле «Коннот», так?
– Да.
По спине Пола сбежала струйка пота. Маквей уже не казался ему похожим на провинциального дедушку.
– Чем
Тут Осборн побагровел от гнева. Его явно пытались загнать в угол, но с какой целью? Наверное, они все-таки разнюхали про Канарака. Полицейский хочет заставить его проболтаться. Черта с два! Пусть разговор о Канараке заводит сам Маквей.
– Детектив, то, чем я занимался в Лондоне, – мое личное дело. Вас это не касается.
– Послушайте, Пол, – невозмутимо отозвался Маквей, – я не намерен совать нос в вашу личную жизнь. Но я расследую дело о пропавших людях. И вы не единственный, с кем мне приходится беседовать. Просто расскажите мне, чем вы были заняты в Лондоне, и все.
– Пожалуй, я лучше вызову адвоката.
– Если в этом есть необходимость, вызывайте. Вот телефон.
Осборн отвел глаза.
– Я прилетел в Лондон в субботу после полудня. Вечером был в театре. Потом вдруг почувствовал, что заболеваю. Вернулся в отель и до утра понедельника валялся в номере.
– В ночь с субботы на воскресенье и весь воскресный день, так?
– Да.
– И из номера не отлучались?
– Нет.
– Еду в номер заказывали?
– Нет. Вы знаете, что такое скоротечный грипп? Лихорадка, озноб, понос и антиперисталсис. Последнее слово на нормальном языке означает рвота. Так что заказывать в номер еду и напитки как-то не тянуло.
– Вы были один?
– Да, – без колебаний ответил Пол.
– И вас в тот день никто не видел?
– Никто.
Маквей выдержал паузу и тихо спросил:
– Доктор Осборн, зачем вы мне врете?
Сегодня вечер четверга. Накануне, перед тем, как вылететь в Париж, Маквей попросил комиссара Нобла проверить, что делал Осборн в отеле. Комиссар позвонил утром и сообщил следующее. Пол Осборн прибыл в гостиницу «Коннот» в субботу днем, съехал в понедельник утром. Записался под собственным именем, в номер поднялся один, но вскоре к нему присоединилась дама.
– Что-что?! – попытался изобразить возмущение Пол.
– Вы были не один, – напористо заявил детектив. – С вами была молодая женщина. Темноволосая, на вид лет двадцать пять, двадцать шесть. Имя – Вера Моннере. В субботу вечером вы занимались с ней любовью в такси, возвращаясь в отель с Лейстер-сквер.
– Ничего себе! – ахнул Осборн. Его поразила невероятная осведомленность блюстителей закона. Потрясенный, он кивнул.
– Это из-за нее вы прилетели в Париж?
– Да.
– Она тоже была нездорова?
– Да…
– Вы давно ее знаете?
– Мы познакомились на прошлой неделе, в Женеве. Потом вместе полетели в Лондон. Вернулись в Париж. Она проходит здесь ординатуру.
– Ординатуру?
– Да, она врач. Точнее, врач-стажер.
Вера Моннере врач? Маквей удивился. Чего только не раскопаешь, стоит лишь начать. А Лебрюн темнил, не хотел говорить.
– Почему вы скрывали, что были в Лондоне не один?
– Я же говорю, это дело личное.
– Поймите, доктор, Вера Моннере – ваше алиби. Только она может подтвердить, где именно вы были в тот день.