Послушная одноклассница
Шрифт:
Поэтому я просто обнимаю его. Медленно соскальзываю со стула, чтобы быть не петлей на шее, а поддержкой.
Обнимаю крепко. Так, как когда-то маму. Да, я тоже видела, как выглядит человек, готовый на любой исход. Обняла так, как хотела, чтобы обняли тогда меня. Пусть даже ненавистный одноклассник, пусть даже незнакомец. Хоть кто-нибудь…
Чувствую, как спину обжигают горячие руки Дениса. Он обнял в ответ. Так же крепко. Нет, крепче, чем я. Сейчас можно, сейчас нужно так. Только так!
— Я совершила ошибку, ушла. Они прогоняют, но подсознательно
— Отец приказал меня к ней не пускать. — Отвечает чуть слышно, но я улавливаю.
— Значит пустят меня.
Не знаю, откуда во мне появилась уверенность хоть в чём-то. Я впервые в такой ситуации, когда нужно помочь другому, пережить с другим, пройти вместе с ним. Но страха нет. Ничего нет, кроме уверенности, что мы должны поехать к Рубине. Лиле…
И я оказалась права. Дениса уговаривать не пришлось. Он собрался быстрее, но меня не торопил. Сказал лишь, что я могу не снимать костюм.
Мне стало так стыдно за все мои слова, поступки, взгляды. Как я не смогла вспомнить, что спокойствие бывает разным. Что иногда только неимоверная сдержанность и позволяет дышать.
Мы одевались молча. Квартиру покидали тоже молча. Молчали и в такси, хотя водитель на этот раз был не прочь разнообразить свой вечер ничего незначащими разговорами. Но я мотнула головой, показывая ему, что не стоит, и он тоже замолчал.
Ехать до клиники предстоит полчаса. То, что Рубина не в простой больнице, я догадалась сама, но вот то, что путь наш лежит за город, узнала от навигатора. Но плюс в этом есть, несомненный: есть время придумать, как мне, не родственнице, не знакомой, попасть в палату к Рубине. Как?
На этот раз мы с Денисом сидели вместе. Нужно бы разузнать побольше. О Рубине, о её жизни, о случившемся. Это логично, это быть во всеоружии. Но в жизни не всегда всё логично, правильно. Абсурд и хаос заправляют многим. Пусть сегодня именно они мне помогут. Потому что я очень хочу помочь Денису Соломонову!
Я посмотрела на него, опять внешне расслаблен, спокоен. Голову откинул на подголовник, глаза прикрыл. Грудь вздымается мерно. Руки не скованы, кулаками не выделяются, спокойно лежать на коленях.
Как же я хочу, чтобы твоё спокойствие не жалило тебя изнутри. Как же я этого хочу, Денис…
Не представляю, чего ему стоило признаться. Ему! Скрытному, по-особенному диковатому, а по сути — недоверчивому. Признаться так, как признался он. Не для жалости, не для сочувствия, а просто «в продолжение диалога». И от этого стало жутко, руки непроизвольно дёрнулись, но я успела сцепить их в замок.
Если Денис держится, то раскисать мне — это предательство! Держи себя в руках, Мия!
68
Мысль не шла, просто вымерла, на прощание даже не махнула ради приличия. Ну хоть какого-нибудь. Белый
Я вообще не хотела заниматься уроками, вот как-то в этот день было не до них. Но Денис настоял. Просто взял и посадил меня на кухне делать литру. Сам вышел. Закрыл дверь и вышел.
Нет, мы поужинали, вкусно, очень: домашний Вок с морепродуктами, приготовленный человеком, умеющим и любящим это делать, это за гранью просто прекрасного. Высшая кухня, ага. Я тоже внесла свою лепту, исполнила великий морской закон — вымыла посуду.
Не знаю… после возвращения из клиники такое самоуправство, самопровозглашение не было чем-то нелепым. Во всяком случае для меня.
Ну вот… мысли опять унесли, и ничего не принесли. Так не пойдет, не могу же я всю ночь провозиться с литературным анализом. Всю ночь, кхм, это так странно звучит. Но где я буду спать? На кухне?
Как-то не обсуждалось, что мы возвращаемся опять к Денису. Я не поднимала вопрос, а он, наверное, и не подумал, что могу возразить. Одно такси, один адрес, те же чертовы тринадцать этажей пешим-чешим. Но минус ворчливая и недовольная я, а плюс: умиротворенный и время от времени улыбающийся Денис. Правда, заметила я совершенно случайно, можно сказать исподволь.
Нет, не могу, не могу думать об уроках, о чём-то другом. Почему я не могу взять передышку хотя бы сегодня? Совсем не думается, не соображается, что за экзекуция… И не совсем добровольная. Кто вот знал, что у Соломонова, который почти никогда учебники не носит, дома есть полный комплект всех пособий, методичек и всяких других изданий для учебы.
Голова падает на согнутые руки, она всё это время становилась тяжелее и тяжелее, что я уже не выдержала и плюнула на правила «должна» и «надо» отличницы-тепличницы.
До уха долетает легкий свист, возвещающий о том, что дверь на кухню приоткрыли. Резко принимаю вид стойкого часового на посту, выпрямляюсь, быстренько беру в руки ручку, которая откатилась на край кухонного стола.
Сижу спиной к двери, поэтому шаги скорее ощущаю восьмым чувством. Денис обходит меня, край стола и присаживается напротив. Стараюсь неловко прикрыть чистый лист, сгибаю его, чтобы не было понятно, как бездарно я провела последние полчаса.
И что это был за бзик принудить меня засесть за уроки? До сих пор не пойму. Да-а, когда-нибудь я пойму этого невозможного одноклассника, когда-нибудь обязательно проникну в его невероятные мысли. Когда-нибудь…
— Я написал, возьми. — Денис протянул мне свой лист, исписанный аккуратным почерком. Таким же красивым, как тогда в книге.
Пробегаюсь глазами по написанному и понимаю, что передо мной полный анализ стиха. И неплохой такой анализ. Совсем неплохой! Да что увиливать, я бы лучше не написала не то, что сейчас, даже в добром здравии.