Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума

Успенский Михаил Глебович

Он явно думал о чем-то другом и говорил о другом.

— За Ирку-тян не нужно беспокоиться, — негромко сказал доселе молчавший барон. — Она получила правильное воспитание.

И все посмотрели на закрытую дверь, за которой лежал раненый доктор и сидели возле него дед с внучкой…

— А кто бомбу-то заложил? — вспомнил вдруг Коломиец. — Или не понял?

— Мелькнуло что-то вроде бы… но не разобрал, — сказал Крис, а сам помахал перед губами пальцем. Коломиец кивнул.

Сработал детектор металла,

и тут же позвонили в дверь: коротко и уверенно. Охранник — сейчас им был Фантомас — открыл дверь. Напарница его, Нина-Впотьмах, прозванная так за необыкновенно острое сумеречное зрение, пряталась в нише позади вешалки для одежды. В руках ее был «ремингтон», с которым она умела управляться артистически.

Впрочем, предосторожности такого рода оказались излишни: Панкратов в дверях оглянулся, сказал: «Ждите в машине» — и шагнул в приемную, шутливо подняв руки.

— Простите, белый флаг забыл…

Крис вежливо поднялся, указал на мягкий «гостевой» стул:

— Присаживайтесь, Илья Кронидович. Поудобнее.

— Хотите сказать, что разговор будет долгий? Не хотелось бы, ей-богу. Можем вырулить не туда. Давайте лучше начнем с конца. Вы — победили. Признаю. Готов подписать акт капитуляции. С аннексиями и контрибуциями. В обмен на одного моего сотрудника, который слишком увлекся дикарской чертовщиной, и на предмет, который дорог мне как память.

— Какой предмет? — спросил Крис.

— Кадуцей.

— Это такой жезл со змеями? А почему вы решили, что он у нас? Я видел его в руках Ешидегея…

— Эшигедэя.

— Не могу запомнить. Бесполезно. Да. А потом начался ураган… и все.

— Та-ак… Не хочу вам не верить. Тогда: найтивы этот предмет беретесь?

— Мы еще не договорились по первому вопросу. Я хочу, чтобы Ященко понес соразмерное наказание за свои преступления.

— Хм. Соразмерное… Соразмерными были бы только вечные муки.

— Допустим. И второе: то же самое относится к Еши… черт, как его там?..

— Вообще-то он отзывается на Эда. Можете не ломать язык… Все это очень сложно. Я вас понимаю: вашего знакомого зарезали, как какую-то свинью; ваш друг, пытавшийся наказать убийц, погиб сам. Но, но, но… А если бы они погибли, перебегая железную дорогу, вы бы стали требовать наказания путевому обходчику? А если бы — в этом урагане, вызванном глупыми действиями хороших, но недалеких ребят? Виноват ли в ваших глазах обыватель, из окна которого вырвало раму — и стеклом посекло ваших друзей? Здесь примерно то же самое: их зацепило — случайно — машиной, которая запущена давно, которая трудноуправляема и которая… да, бывает временами опасна. Но ведь в этом мире опасно все. Сколько людей погибает в ваннах. Что же теперь, карать кочегаров, которые греют воду?

— Действительно, — сказал Крис. — А кто из этих двоих — кочегар?

—

Эд, скорее. Антон — вроде отдела кадров, он вообще во все это влип по собственной глупости. Захотел помочь…

— То есть вы считаете, что наказывать их не за что?

— Ну как сказать… Я считаю, что есть великое множество людей, которые виноваты куда больше их.

— Виноваты в чем?

— Да во всем! В смертях, в горе, в падении нравов. И в том, что мы вынуждены были…

— Бежать?

— Ну, это не бегство, конечно. Эвакуация, скорее.

— И как далеко?

— На сорок шесть тысяч лет.

— Но это вроде бы оледенение?..

— Не совсем. Ледники уже отступают. От Кольского полуострова до Средиземноморья — райский климат. Хотите с нами?

— Что там делать? На мамонтов я охотиться не люблю…

— Можно на оленей. Там их — стада… Нет, кроме шуток. Обдумайте. Здесь ни вам, ни нам уже ничего не светит. Полный армагеддец, как выражается не всегда изысканный Эд. А там — новая цивилизация. На девственной земле. С учетом всех совершенных ошибок.

— И с каким же числом людей вы намерены создавать цивилизацию?

— Уже отправлено сорок тысяч человек. Осталось около пятисот душ. Три или четыре заброса. Самая элита. Мозг и душа.

— Значит, нужно зарезать еще троих-четверых… и вам на это нужно наше согласие?

Панкратов некоторое время молчал.

— Ну, хорошо, — сказал он наконец. — А если эти четверо будут не просто бомжами, а отъявленными убийцами, насильниками, маньяками? Которые все еще живы и на свободе — лишь по вполне объяснимой снисходительности органов?

— Ваши сотрудники? — спросил Крис участливо.

— Скорее — псы, которых держат на цепи… на случай нападения волков.

— Значит, это с ними нам предстоит познакомиться в ближайшее время?

— Ну, зачем же так? Во-первых, вы — не волки. Вы — наши, даже если еще не сознаете этого. Я очень жалею, что мы с вами познакомились поздно и при отягчающих обстоятельствах. Лучше бы иметь вас на своей стороне. А во-вторых… — Панкратов непонятно усмехнулся и потер губы ладонью. — Кажется, я знаю про вас все. Кто, откуда… И все же главного понять не могу. От коговы? От Петра? Или сам…

Он не успел договорить, кто такой «сам». Заверещал мобильник Криса.

— Да?

Некоторое время тянулось гулкое молчание. Потом незнакомый голос произнес: «Во имя Асмодея, Бегемота и Бельфегора, во имя Вельзевула, Левиафана и Люцифера, во имя Мамонны, Сатанаила и Неназываемого!..»

— Кто это?! — приподнялся Панкратов.

В телефоне раздался кашель, смешок, потом долгий изнемогающий всхлип… А потом раздался голос, в котором уже не было ничего человеческого: «Не-е-е-е-е-е-е-т!»