Посох. Тетралогия
Шрифт:
«А ты мне это все дашь. Ага. Как же.»
По мере появления войска, золота, совета мудрецов, верных слуг, меча и кольчуги тщедушный король здорово преобразился: он изрядно раздался в брюхе — не то бурдюк налился водой, не то паук налился кровью. Тощенькие плечики расправились. Тощий хрящеватый носик выдернулся орлиным клювом. В глазах блеснуло что-то такое, что Эруэлл предпочитал убивать, даже не спрашивая имени.
— Вот-вот! Ты, главное, имени не спрашивай! — торопливо обрадовался
— У вас что — убийцы перевелись?! — разозлился Эруэлл.
— Этого добра всегда хватает. Но должен же ты доказать свою преданность, — заметил голос.
— Преданность чему? Великому Голору что ли?! — позлорадствовал Эруэлл.
«Ай да проговорился, гад! Нет, ну надо же! Преданность доказать… И что ты мне теперь скажешь? Чем отоврешься?»
— Нет. Ну что ты… К чему обиды? Я имею в виду, преданность идее мирного развития наших государств, — вывернулся голос.
— Убить во имя мира? — наседал Эруэлл.
«Все это, конечно, хорошо, но как бы мне проснуться?»
— Ты сам знаешь, что так бывает. И разве великое дело не стоит некоторых жертв? — ответил голос.
— А Великий Голор также идет на «некоторые жертвы»? — спросил Эруэлл.
— У нас тоже есть противники мира, — ответил голос. — Их не станет. Скоро.
«Смогу ли я проснуться, если это сон, и что мне делать, если это явь? Как бороться?»
— Логика подсказывает мне, что сами вы не в состоянии убить тех, о ком говорите, — сказал Эруэлл.
— Можем, но тебе это проще, — отозвался голос.
— Проще?
— Некоторых из них ты считаешь своими друзьями. По ошибке, конечно. У короля не может быть друзей. Только враги и подданные.
— Ах во-от как… — протянул Эруэлл. — Оч-чень любопытно. Значит, друзья. А еще кто?
— Других ты пока не знаешь. Но они станут искать твоей дружбы и помощи. Мы покажем тебе, кого следует убить и как это сделать, не вызывая подозрений.
— Никогда я не покупался на подобные предложения! — с омерзением заявил Эруэлл. — Гадость какая! Слушай ты, бесплотный, пошел прочь из моего сна!
— Не дело для Великого Короля говорить таким образом с могущественным союзником! — прогремел голос.
Кроме гнева, в голосе звенели удивление и досада. Надо же такое! Ведь все этому тупому солдафону растолковал, на пальцах, можно сказать, разъяснил, разжевал, в рот положил, в глотку пропихнул — а он не желает, видите ли! Он все это проглоченное — обратно, сволочь!
— А я и не говорю с союзником! — ответно зарычал Эруэлл. — Я говорю с мерзавцем! И лучше быть никем, чем королем, которого ты показал мне! Убирайся! Пошел вон!
— Что ж, я хотел купить тебя красиво. Как дорогую танцовщицу, — зло
— Вот теперь ты говоришь то, что думаешь, — сказал Эруэлл. — Я все ждал, когда это случится. Зачем только бесплотному портовые девки?
— Смеешься? — прошипел голос. — Я покажу тебе первого, кого нужно убить. Посмеешь отказаться — умрешь, не просыпаясь!
Перед Эруэллом замаячило лицо Линарда.
— Он верит тебе, — поведал голос. — И охотно выпьет из твоих рук кубок вина. Вот этот.
Пустота сбоку от Эруэлла заворочалась. В ней образовался проем — вроде как дверь открылась. В пустоте стояло нечто, обернутое в ничто, и сизая мгла густела вокруг его вкрадчивых движений. Нечто, подобное руке, протянуло Эруэллу кубок.
Восхитительный, сияющий кубок. Он так и притягивал взор.
— Это не яд, — сообщил голос. — И твой наставник не умрет от него.
— Что же это? — спросил Эруэлл.
— Это не яд, — повторил голос. — Это лучше яда. Это вино вызывает жажду самоубийства.
— Ага. И, значит, меня никто не заподозрит, — сухо уточнил Эруэлл.
— Никто, — пообещал голос.
— И я смогу и дальше пользоваться подобным оружием? — спросил Эруэлл.
— Сколько угодно! Хоть бочку дадим! — обрадовался голос. — Ты согласен?!
— Давай свое вино, — сказал Эруэлл таким безликим голосом, что даже самый последний полудурок из рода людей заподозрил бы неладное. Увы, посланец Великой Голорской Империи был магом.
— Держи, — рука вытянулась еще дальше, а Эруэлл внезапно ощутил свое тело и смог взять протянутый кубок.
Взял.
Приладился.
Выдохнул.
И с размаху выплеснул его в то, что было лицом существа.
Икающий и захлебывающийся вопль показал, что удар достиг цели. Эруэлл запустил кубком в содрогающуюся пустоту и шагнул назад. Он двигался, жил, сражался… обретенное тело пьянило сильнее любого вина.
Он долго еще не сможет смотреть на вино. Разве что на пиво.
— Счастливого самоубийства! — бросил Эруэлл в содрогающуюся пустоту. — Вот иди и сам зарежься! Руки об тебя марать противно.
Проем в пустоте съеживался, словно скручивающаяся на огне бумага.
— Противоядия, господин! Умоляю! — донесся до Эруэлла полный ужаса вопль из проема. Видно, неведомый маг пытался умолить своего хозяина подарить ему жизнь. Однако не справившихся с заданием редко милуют. Опытное ухо разведчика уловило глухой удар и тихий стон. Не умолил.