Посол Господина Великого

Посняков Андрей

Осмеянный надменными боярами, никем, кроме Олега, не провожаем, взлез Иван Федорович на лошадь, оглянувшись, кивнул печально. Уехал на двор постоялый...

Ежели б не Олег Иваныч - совсем бесчестьем закончилось бы посольство московское.

После отъезда Товаркова совет отнюдь не закончился... Олег Иваныч незаметно пробрался на место, прислушался:

– ...из мест многих монет серебряных денег бесчестных...

– Рекоша бо, прелюбодейством, тако, что не...

– Изустным Бога-Христа целованием...

Ни черта не понятно, чего хотят господа бояре?

Мысленно плюнув, Олег Иваныч достал

из сумы на поясе лист бумаги, перо, чернильницу яшмовую... Пристроился на подоконнике, благо широк, записал для памяти:

Протокол заседания Совета Господ Новгородской республики.

Присутствовали: архиепископ Новгородский Феофил (министр духовных и иностранных дел), замминистра по безопасности - Завойский О. И., посадник (глава правительства) Дмитрий Борецкой, начальник городского ополчения тысяцкий Ермил, бояре, два клерка - посадничьих дьяка.

Повестка дня:

1. Рассмотрение входящей документации (Послание митрополита московского Филиппа).

2. Заслушивание московского посла.

3. О фальшивых монетах.

Решения:

По первому вопросу: особых комментариев не последовало.

По второму вопросу: решили единогласно ни на какое соглашение с Иваном московским не идти, пусть довольствуется условиями Ялжебицкого мира.

По третьему вопросу: создана комиссия для расследования распространения в Новгородской республике фальшивых серебряных денег, в составе: Завойский Олег Иваныч - председатель, остальной народ - на его усмотрение. Срок - две недели.

Писано в месяце марте, лета шесть тысяч девятьсот семьдесят девятого от сотворения мира.

Вот так-то лучше будет!

Встав, Олег Иваныч низко поклонился Господе, поблагодарил за оказанное доверие и заверил высокое собрание в том, что приложит все силы к расследованию этого богомерзкого преступления.

– Со шпынями не церемонься, Олег Иваныч, - отечески напутствовал Феофил.
– По-московитски с ними, пытать! Геронтий, кат бывший, - в твоем полном распоряжении, денно и нощно.

– Сделаем! Хорошо б серебришка на оперрасходы.

– Вот те грамота... Получишь в казне. Потом отчитаешься.

Не успел Олег Иваныч в дело вступить, как к вечеру уж и людишки были выловлены по фальшивым деньгам бесчестным. Вощаник Петр да Гришаня, человек софийский. На дворе Петра-то обыском тайник сыскали. А в тайнике том - формы отливные для печатанья денег, так-то! Спрятаны были искусно - видать, опытный Петр-то - в кусок воска заколупал. Ежели б не Сувор, подмастерье честнейший, век бы не сыскали! Да и в кафтане Гришани софийского, опять же по наводке Сувора, пять монет серебряных бесчестных отыскались. Откуда они то Гришаня не сказывал. Схватили обоих немедля, на законы новгородские не оглядываясь, дело-то спешное - да в поруб, посадничьим именем. Еще Сувор на Гвизольфи указывал, князя Олельковича человека свитского, - да того словить не успели, съехал Михаил Олелькович с Новгорода, не заладилось у него с боярами-то. Отъехал в Киев, тем паче - умер брат его старший Семен, князь киевский, - вполне возможно было на вакантное местечко сесть - так чего теряться-то?

Олег Иваныч явился в посадничий поруб с утра, как узнал об аресте Петра и Гришани. Переговорил с обоими - что Петр, что Гришаня об одном молили - об Ульянке. Одна на усадьбе осталась, как бы чего не вышло. Хорошо

б на Москву отправить Ульянку, к сестрице старшей. О том и просил Петр-вощаник... Обещав, кивнул Олег Иваныч, задумался. Не такое простое дело - Ульянку из города выпустить, как бы господа бояре не заартачились, а могли вполне Ставра послушав. Хоть и в должности государственной теперь Олег Иваныч, да родом не вышел - что скажет Господа - бояре знатные, то и делать обязан! Эх, давно пора боярам хвосты прижать, но пока... Пока, поразмыслив, Олег Иваныч решил действовать тайно. Как освободилось времечко - наведался на усадьбу вощаника, с Олексахой вместе. Зря наведался. Не было девицы на усадьбе, вообще никого не было: ни Сувора, ни другого подмастерья, Нифонтия, пес только дворовый был, Полкан... в кровавой луже лежал, стрелой подстреленный. Эх, Полкане, Полкане... Покручинился Олег Иваныч да плюнул - некогда кручиниться-то, надобно Ульянку сыскивать! Кто б подсказал-то...

Олексаха шепнул, вспомнив:

– Есть, Олег Иваныч, на Федоровском ручье колдунья одна, бабка Игнатиха.

Что за Игнатиха? Да где живет? На той стороне, на Федорова улице. Вспрыгнули в седла, поскакали. Черный забор, покосившийся, местами залатанный, древний. Старый дед на лавчонке, у забора.

– Дедко, бабка Игнатиха, не скажешь, где?

– Куды вам Игнатиха?

– Надобна... для зелья приворотного. Да ты не сомневайся, возьми вот медяшек с десяток. Мало? Вот те еще столько же. В каком-каком доме? Том, низком, за вербою? Видим, видим. Ну, благодарствуем, дед. Обратно пойдем отблагодарим еще.

Изба была старой. Крытой желтой соломой, покосившейся, вросшей - не по климату - в землю. Под стать избе забор - жерди посгнили, погорбатились, кое-где упали на землю. Ворота кое-как держались еще Божьим словом... а скорее, и не Божьим вовсе...

На конское ржание отворилась, заскрипев, дверь. Высунулась из избы бабка, обликом - истинная ведьма. Кривая, костистая, горбоносая. Левый глаз бель-мастый, правый - смотрит, аж жжет! Насквозь буравит! Одета бабка в хламиду бурую, на главе плат черный с кистями повязан, в желтой руке - посох рябиновый.

Увидев гостей незваных, сощурилась неприветливо:

– Чего надобно, аль просто так зашли, на погибель свою?

– Не на погибель, бабуся, а за делом. Нет ли у тебя, случайно, зелья какого приворотного?

– Не держим такого, - сверкнула колдунья глазом.
– Одни травы от лихоманки.

– Хорошо. Давай травы. Оплата по прейскуранту?

– Чего?

– Сколько стоят-то?

– Полденьги пучок!

– А в рот тебе не плюнуть, бабуля?

– Ладно. Отдам за полпула... только всю связку. Жаб сушеных не надобно ль?

– Ну, если только коньяк настаивать. А вообще, пока нет, не надобно. Давай свои травы.

– Ждите!

Захлопнув дверь, бабка Игнатиха скрылась в избе. Долго не показывалась, искала, видно. Рядом с избой сараюха приткнулась дощатая. Олег Иваныч кивнул Олексахе - проведай. Тот ломанулся мигом, тут же и возвратился докладывать.

– Ничего такого, Олег Иваныч, но бельишко кой-какое сушится.

Усмехнувшись, Олексаха поднял зажатый в руке алый лоскут.

– Неужто пионерский галстук?
– пошутил Олег Иваныч.
– Частичка комунячьей крови. В общем, белая палата, крашеная дверь.