Посол Господина Великого
Шрифт:
Однажды ночью - спало все вокруг
В моих дверях раздался тихий стук
И гость вошел...
Хуан Руис, "Книга о хорошей любви"
Растаяли, разжижились, рассупонились по весне стежки-дорожки, растеклись коричневой грязью, так что увязнешь - не возрадуешься, будь ты хоть пеший, хоть конный. Ну а обозный ежели - век не проедешь, застрянешь в луже, горя не оберешься. Жди, покуда солнышко апрельское, а скорее, майское, дорогу не высушит. Потом и езди, по сухому-то, либо зимой. Плох месяц февраль - вьюжист, занесет метелями, сугробы взроет, бросит в лицо снежную взвесь - сиди-ка, путник, лучше на печи дома.
И черт дернул треклятого боярина Ставра пуститься в путь в марте! С боярыней, похищенной, да со слугами верными. Догоняльщики даже и не ведали сколь их, человек-то Ставровых... Самих-то трое всего было: сам Олег Иваныч, Олексаха да Гришаня, куда ж его девать. Правда, был еще и четвертый - Митря Упадыш. Ехал на кобылке кривой с руками взад себя связанными, не доверял ему Олег Иваныч, ох, не доверял. Потому Гришане особо наказывал - глаз да глаз за шильником! Сам-то с Олексахой все больше по сторонам поглядывали, татей да шишей лесных пасясь. Хоть и не должны покуда шалить шиши-то, да бес их знает. Вот и паслись-опасались.
Дорога - лугами да лесом - где подсохла чуть, а где и в снегу еще. Грязи хватало - бывало, лошади чуть не по брюхо увязали. Олег-то Иваныч конька своего каурого не взял, пожалел - на софейских конях скакали, из владычной конюшни. Хоть и хороши кони - а все ж уставали, иногда и под уздцы брать приходилось, вот когда за Митрей смотреть в оба надобно было! Возьмет, шильник, да ускользнет куда в чащу - ищи его потом, козлобородого. А дорогу только он знал. Вот и указывал теперь, в обмен на собственную шкуру. Деваться-то ему - куда? Быстро словили шильника, ишь, палач-доброволец выискался, видали таких.
Во Псковскую землю лежал путь, ежели не врал козлобородый, да с чего ему врать-то, посмотришь - так и лучится простодушием да сердечностью, слова произносит уменьшительно - "лошадка", "солнышко", "камушек". Добрый - спасу нет. Если б не знали его поближе некоторые... особенно Гришаня.
Лет сто назад - чуть поболе - отделился Псков от Новгорода, старшего своего брата, сами по себе стали плесковичи, да чуяли - не совладать одним-то с ворогами окружными: с Литвой да с немцами. Новгород тоже у них теперь во врагах, а в друзьях - Иван Васильевич, князь московский.
Вечером и случилось все. К ночи ближе. Как ни хотел Олег Иваныч у чужого кострища вечерять - а пришлось. Одни топи да зыби кругом оказались, некуда путникам бедным приткнуться, окромя как на полянке той, небольшой да мелколесьем укрытой - не сразу и углядишь, с дороги-то. Как солнце за деревьями скрылось - еще немного проехали да принялись место искать для ночлега, покуда совсем не стемнело-то...
Ее Гришаня первым углядел, полянку-то, закричал, рукой замахал призывно. Не понравилось это Олегу Иванычу, почему - и сам не знал пока. Не понравилось - и все! Интуиция...
Отрока отругал тут же - чтоб не орал зря, мало ли какие люди по лесу здешнему шляются, сам к кострищу... Черт... Теплые еще, уголья-то... Знать, не так давно костер брошен, часа
Олег Иваныч тоже прислушался - ни хрена не услышал, как ни старался. Олексаха, покуда хворост собирал, по лесу прошвырнулся. Рядком, недалече. Отпечатки копыт обнаружил да навоз конский, свеженький. Хорошо - если охотники.
Разожгли костер на полянке - в лесу темнеет быстро, а куда деваться-то на ночь глядя - в котелке снег растопили, вот и водица. Побросали круп, да вяленого мясца, да мучицы чуть - поели неплохо, ложки облизав, спрятали, дали Гришане котелок мыть, как самому младшему и положено. Шильника козлобородого покормили тоже, не звери же. Руки развязав, стерегли зорко, покуда ел. Словно обиделся вдруг, Упадыш-то, куда, говорит, я от вас денусь, нешто в лес, к волкам, на погибель?
"А и в лес!
– подумал Олег Иваныч.
– Такому волчищу там самое и место..."
Подмораживало, на темном небе зажглись первые звезды, желтые, далекие, мерцающие, ровно глаза волчьи. То и к лучшему - завтра, чай, к обеду полдороги высушит. Да и по солнцу-то ехать - это не по дождю грязь месить куда как веселей да сподручнее.
Нарубив лапника, притушили костер, чтоб не отсвечивал, угли горячие аккуратно в сторонку перетащили - на кострище лежбище устроили теплое, завсегда так ушкуйники в холодных землицах делали. Шкурой медвежьей, специально Олексахой прихваченной, укрылись, сверху лапник - хорошо! Сторожить договорились по очереди. Сначала - Гришаня, потом Олексаха. Олег Иваныч себе третью смену взял - самую-то сонную. Ну их, Гришаню да Олексаху, - молодые еще, да и опыта особого нет. Не то что у Олега Иваныча в РОВД-то на дежурстве, бывало: только на столе (диван сломан был) прикемаришь под утро, как обязательно что-нибудь да случится. Грабеж какой или - еще хуже - кража в квартире многокомнатной, где один протокол осмотра писать - мозоль на пальце натрешь, от ручки шариковой...
Взгрустнулось Олегу Иванычу. Родное РОВД вспомнил, приятеля Кольку Вострикова - интересно, как он там, сняли ли выговорешник за пьянку? Рощина Игорька, как же... Нет, скорее всего, удачно выпростало его тогда с мотоцикла, кажется, прямо в реку. Ну, плавать умеет - выплывет, да и не глубоко там. Вот те, с лесовозом, ушли, видать. Жаль... Впрочем, может, и не ушли - соседи перехватили. Много чего вспомнилось Олегу - даже районный прокурор Чемоданов, чтоб его разорвало, ужас до чего был вредный... хотя вроде, если не по работе, так и ничего мужик... ничего.
Сам не заметил, как и уснул Олег Иваныч. Специально старался о Софье не думать - что толку думать-то, когда действовать надо. Вот и действовал.
А не Ставровы ли людишки кострище оставили?! Нет, навряд ли они. Считай, на сутки опередили, Ставровы-то... нет, не их кострище, не их...
Перевернулся на другой бок Олег Иваныч, уснул. Крепко, без сновидений. Не то что Софья, а и даже прокурор Чемоданов не приснился.
Его разбудил Олексаха. Взволнованный, парень что-то тихо заговорил, быстро-быстро, так что Олег Иваныч и не врубился спросонья, потому перебил, заставил все обсказать сызнова.