Посол к Сталину
Шрифт:
Неофициальная, но общепризнанная, а именно: что процесс был разыгран в пропагандистских целях. Он был задуман, во-первых, как предупреждение всем существующим и потенциальным заговорщикам и подпольщикам Советского Союза. Во-вторых, чтобы дискредитировать Троцкого за рубежом. И в-третьих, чтобы укрепить народную поддержку правительства против вражеских стран – Германии и Японии.
По ходу процесса были задействованы все возможные средства пропаганды, чтобы донести до каждого уголка страны эти ужасные признания. Газеты были полны не только отчётами о признательных показаниях, но также комментариями самого яростного и бранного характера по отношению к осуждённым.
(Примечание Мемуариста. Это ещё посол Дэйвис не видел массы открытых писем рабочих коллективов, которые возмущались на ряде процессов слишком мягкими приговорами суда. И написаны эти письма были простыми рабочими, а не по указке из Кремля в пропагандистских целях. Это просто невозможно.
Интересно, какие чувства испытывал бы посол Дэйвис, если бы разоблачили заговорщиков, которые готовили проигрыш родной страны в войне с соседями, расчленение родной страны "на угольки" и убийство американского президента с десятком сенаторов. И более того, очень многое из этого успели подготовить. Не потянуло бы на "бранные комментарии", нет? Продолжаем.)
Другой вероятной причиной было показать публике на открытом процессе добровольность и правдивость признаний обвиняемых. Если бы эти признания были совершены на закрытом слушании или представлены письменно за подписью обвиняемых, их подлинность могла бы оспариваться. Теперь же факт признательных показаний никогда не сможет быть оспорен перед лицом публичного признания вины, совершённого в открытом судебном процессе.
(Примечание Мемуариста. Это посол Дэйвис недооценивает цинизм наших политиков. Казалось бы, как можно отрицать показания преступников. Их неделю заслушивали с перекрёстными доказательствами в том числе зарубежные журналисты и дипломаты. Оказалось, вполне можно.
Горбачёв реабилитировал большую часть осуждённых чохом, без глубоких разбирательств. А сегодня в серьезной "исторической" в кавычках литературе можно прочитать, что все обвинения фальсифицированы Сталиным. А процесс использовался исключительно для захвата диктаторской власти.
Представляю, какие потоки откровений вылились бы на нас, проведи большевики нормальный закрытый военный трибунал, как советовал Дэйвис. Продолжаем.)
Из отчётов с предыдущих процессов ясно, что нынешний процесс, по мнению многих наблюдателей, отличается практически единогласными признаниями вины и большим количеством перекрёстных доказательств. Общее мнение со стороны незаинтересованных наблюдателей состоит в том, что, похоже, существовал вполне настоящий заговор против Советского правительства.
С помощью нашего переводчика я внимательно следил за показаниями обвиняемых. Естественно, должен признать, я был предубеждён против надёжности показаний этих обвиняемых. Единогласие их признаний, факт их длительного заключения (в том числе в одиночных камерах) с возможностью принуждения и применения силы к ним самим или к их семьям – всё это давало мне веские основания сомневаться в надёжности их заявлений.
Тем не менее, рассматривая объективно и основываясь на моём опыте ведения судебных дел и способности оценивать убедительность показаний, данной мне предыдущим опытом, я пришёл к вынужденному выводу, что государство затеяло этот процесс, чтобы доказать существование широко распространённого заговора против Советского Союза. Заговор среди политических деятелей, что, в соответствии с законодательством, являлось преступлениями,
Всё же я делаю оговорку, основанную на значительном различии нашей и Советской систем исполнения наказаний за нарушение закона и психологии этих людей, что, возможно, мои методы проверки достоверности могут быть не вполне точны здесь. Тем не менее, допуская, что человеческая природа в основном одинакова повсюду, я всё же впечатлён многими признаками достоверности, отмеченными мною по ходу процесса.
Предполагать, что эти слушания были задуманы и разыграны как театральная политическая постановка, значило бы полагать у сценаристов такого действа гений творца равный Шекспиру и Беласко.
(Примечание Мемуариста. Имеется в виду Дэвид Беласко – знаменитый в американской среде театральный сценарист и режиссёр. Активно ставился на Бродвее в начале двадцатого века и создал более четырёхсот пьес. Стремился к "фотографическому реализму" постановки. До сих пор в США действует театр его имени.
Кстати, ровно ту же мысль высказывает и присутствовавший на процессе Лион Фейхтвангер. Знаменитый немецкий писатель прямо пишет – если этот процесс театральная постановка – покажите мне режиссера, я хочу увидеть другие его пьесы. Репетировать такое нужно годами и с большим талантом. Продолжаем.)
Историческая основа и окружающие обстоятельства также придают показаниям достоверность. Доводы, которые приводят в оправдание своих деяний Радек и Сокольников, и результаты, которых они надеялись достичь, вполне вероятны и совершенно правдоподобны. Подробные детали, временами наглядно удивляющие даже обвинителя, равно как и остальных обвиняемых, о которых сообщали различные свидетели, давали неумышленное подтверждение сути обвинений.
Манера давать показания различных обвиняемых и их поведение на трибуне также имели для меня значение. Бесстрастные, логичные, детальные заявления Пятакова и впечатление отчаянной откровенности, с которой он их делал, несли в себе основания для осуждения. То же самое с Сокольниковым. Старый генерал Муралов был особенно убедителен. Он держался с большим достоинством и прямотой старого солдата. В своём последнем слове он сказал:
"Я отказался от защитника и отказываюсь говорить в свою защиту, потому что привык защищаться хорошим оружием и атаковать хорошим оружием. У меня нет хорошего оружия, с которым я мог бы защитить себя. Я не смею никого винить в этом, я сам – тот, кого нужно винить. Это моя трудность. Это моё несчастье…"
Менее значимые обвиняемые, которые выступали только инструментами, подробно излагали в деталях свою летопись преступлений, и во многих случаях демонстрировали признаки, что эти заявления произносятся впервые. Эти и другие факты, что я наблюдал, побуждают к мысли, что в показаниях, конечно, могли присутствовать чрезмерные приукрашивания, но через материалы, устанавливающие наличие политического заговора с целью свержения текущего правительства, проходила последовательная нить правды.
Судя по записям этого процесса, мне было бы тяжело представить какой бы то ни было суд, в любой юрисдикции, который совершил бы что либо иное, кроме признания подсудимых виновными в нарушении закона, как установлено в обвинительном заключении и определено законодательством.
Я обсуждал со многими, если не со всеми членами дипломатического корпуса в Москве и, возможно, за одним исключением, они все придерживаются мнения, что слушания явно установили существование политического заговора с целью свержения правительства.