Посольство
Шрифт:
– Доброе утро. Сейчас к вам нагрянут Беллами из "Рейтер" и Уолтер Чадс. Я им сказала, что ничего нового у нас нет, но...
– Что это за стрельба была вчера ночью в посольстве?
– Вы откуда узнали? Из семичасового выпуска новостей?
– Нет, я его не слышал. Мне позвонили из ЮПИ, спрашивали, правда ли это.
– Звонки раздаются непрерывно: все желают знать подробно-сти.
– Ну, вот что, - сказал Гэмбл, - я здесь пробыл только до одиннадцати и ничего... Постойте, Мэйзи, вчера сюда проникли три телерепортера...
– Не знаю.
– Мэйзи улыбнулась ему не по-служебному, и Гэмбл подумал, что она на удивление славная девушка - свеженькая, хорошенькая и притом смышленая.
– Сегодня здесь будет светопреставление. Вот вам для начала, она подала ему телекс.
ФРАНС-ПРЕСС сообщало о том, что французская полиция арестовала в Клермон-Ферране некоего американского граж-данина по имени Дью Ремисси, который незаконно задержал дезертира из армии США и пытался вернуть его в воинскую часть, расквартированную в Германии. Ремисси, "находившийся в возбужденном состоянии", совершил сразу несколько тяжких правонарушений. Консул США пока не выразил желания встре-титься с ним
– Что за имя такое дурацкое - "Дью Ремисси"? А, вот и поправка: вместо Дью Ремисси следует читать - Доу Рэмси. А ещё вероятней - Дэйв Рамзей. Ну, вот французы и показали зубки. Теперь можно ждать дальнейших пакостей.
– Уиллис Тоуси и Пардиган из "Франс-Суар" просили свя-заться с ними.
– Хорошо, вот только разберусь с этим...
– он присел к столу и начал просматривать поступившие бумаги, пока Мэйзи отбивалась от звонков. Потом поднялся и натянул пиджак.
– Скоро вернусь.
Внизу у окошка справочной он заметил, что на подмогу Салли Морхаус прислали ещё двоих мужчин, сортировавших посетителей. Здесь толпилось человек тридцать туристов - мужчины в гавайских рубашках и женщины с плетеными соло-менными сумками. Посольство по-прежнему было открыто для всех и каждого. В эту минуту кто-то схватил его за руку - Беллами из "Рейтер":
– Джим, нельзя ли...
– Пять минут, ладно? Поднимись ко мне, я сейчас приду, - и Гэмбл прибавил шагу, однако Беллами не отставал:
– Скажи только, это правда, что охрана вчера избила троих телевизионщиков?
– Ничего не слышал об этом.
– Мне сообщили из Лондона, что вчера вечером тут даже кого-то застрелили.
– Ну да, об этом французы передавали по радио.
– Нет, то, о чем я говорю, случилось до этого инцидента. Кого-то ухлопали.
– А-а, ну с этим ты опоздал! Мы уже повыкидывали все трупы из окон. Ну, что ты веришь всякой чуши, Гарри?
– Беллами не сводил с него холодных глаз. "Упорный парень, - подумал Гэмбл, - попробуй-ка такому запудрить мозги".
– Вот что, поднимайся ко мне, я приду через пять минут, и мы все обсудим.
Не успел он отделаться от Беллами, как увидел входящих в вестибюль Чадса и корреспондента ЮПИ и поскорее юркнул в комнату службы безопасности, чуть не столкнувшись
– Фрэнк здесь?
– Он пошел поспать часок. А в чем дело?
– Что тут за стрельба была вчера вечером.
– Ну, была, была, только не вечером, а чуть ли не под ут-ро. Я подробностей не знаю. Спросите лучше мистера Шеннона.
– Верно.
– Гэмбл дождался, когда пройдут те двое, вышел и направился к главной лестнице. Но тут же за спиной раздался голос Чадса:
– А-а, Джим, ты-то нам и нужен.
– Привет, Уолтер, - останавливаясь и чертыхаясь про себя, ответил Гэмбл.
Уолтер Чадс величаво попыхивал трубкой, величаво посвер-кивал стеклами очков.
– Очень много слухов, Джим. Расскажи толком, что тут у ваc творится.
В самом начале одиннадцатого Шеннон позвонил Торелло из столовой корпуса "В" сообщить, что вернулся. Он ненадолго заезжал домой, чтобы принять душ и переодеться. Потом нас-коро перекусил в столовой, выпил две чашки крепчайшего кофе и отправился в "лазарет" проведать Горенко и Спивака.
Сью-Энн заметила его в коридоре и бросилась следом, но он так спешил, что не заметил её.
Поднявшись на третий этаж, он вошел в комнату. Горенко полусидел в постели почти в той же позе, что и в прошлый приход Шеннона, однако выглядел гораздо лучше, и глаза его были открыты. Щеки слегка порозовели, а лицо обрело прежнее выражение. Сестра Стальберг вместе с майором Лоуренсом и сухопарым, долговязым, кадыкастым Коттоном, которого Шеннон накануне уже видел мельком, стояла у постели Спивака. Они как раз окончили перевязку. Коттон и сестра кивнули Шеннону; Лоуренс даже не обернулся.
– Как вы себя чувствуете?
– спросил Шеннон, осторожно по-дойдя к кровати Горенко.
– Спасибо. Нормально.
– Спали?
– Мало... Но это ничего. Я в порядке.
– Скажите, вы не знаете того, кто стрелял в вас? Раньше не встречались с ним?
– Нет. И кто он - не знаю. Может, из КГБ? А как обстоят дела?
– Ни о чем не беспокойтесь, все будет хорошо...
– капитан что-то произнес у него за спиной, и Шеннон обернулся. Перевязка была оконченв, Лоуренс мыл руки.
– Доброе утро, майор. Как их состояние?
Лоуренс глянул как-то искоса не в лицо Шеннона, а мимо:
– Доброе... доброе... Состояние? Состояние удол... удов...удовлетворительное. Но моряк... У моряка - послед-ствия шока. Остаточные явления.
– Понятно. Когда их можно будет эвакуировать?
– Пока трудно сказать.
Шеннон вдруг увидел руки доктора, плескавшиеся в мыльной воде, и в первую минуту не поверил своим глазам: руки ходилиходуном, а когда Лоуренс распрямился и начал вытирать их по-лотенцем, Шеннон заметил набрякшие веки, покрасневшие белки, осоловелый взгляд, глубже обозначившиеся складки у носа, странную скованность движений. А эта запинающаяся речь! Никаких сомнений - доктор Лоуренс был пьян!