Постигая прошлое
Шрифт:
— Всего я и сам не знаю, только та самая весть, опосля которой в нашем совете зашевелились, да забегали, издалека пришла. — морщась от боли, торопливо заговорил Годун, избавляя меня от возникнувшей дилеммы. — Немалые силы отправили реку перекрывать, но и в городе решили на всякий случай поглядывать, а лучшей, чем у меня, соглядатаев во всём Улье не сыщешь. Грамоту энту мне в совете чрез писаря выправили, а там уже…
— Об том мы уж знаем, ты давай об том чегой не ведаем. — перебил его бородокосый. — Што от нас надобно взаправду? Токмо не бреши то, чегой в энтой вашей грамоте писано!
— Об том сказывать при всех неможно. — Годун облизнул
— А нам побоку энтакие тайны, да и шептаться тожить некогда, сказывай давай!
Годун ещё раз оглядел зал и по мученическому выражению лица можно было понять, какая борьба происходит у него внутри. С одной стороны, страх за разглашение информации, доступ к которой имели исключительно местные властьимущие. С другой опасные и злые мы. И если наказание за болтливость маячило хоть и вполне ощутимой, но пока ещё неблизкой перспективой, то мы вот они, совсем рядом. Особенно близок был Демьян, продолжающий держать Годуна за грудки на выпрямленных руках, припёртым к стене. Думаю, последний факт был особо весомым аргументом для принятия решения.
— Же-е-емчуг. — чуть не плача, протянул он жалобно.
— Чегой?
— Гонец принёс весть, что вы знаете, где жемчуг достать.
— Обнаковенный жемчуг? Ваши князьки там совсем рехнулись, такую бучу поднимать из-за жемчуга!
— Да не обнаковенный.
— А какой жешь?
— Ну, такой вот, другой… Ну, другой… смекаешь?! — Годун до последнего пытался не произносить вслух всей правды, хотя я сам, ещё после первых его слов о жемчуге, понял о чём идёт речь.
Бородокосый же в этом плане вдруг оказался крайне недогадливым, или же ему необходимо было услышать вслух о главном сокровище Улья? Но ведь тогда об этом узнает и остальная, присутствующая в зале, публика. Чтобы уберечь их от этого, не особо нужного, а, пожалуй, даже лишнего знания, я хотел вмешаться в диалог, но нервы у Годуна не выдержали.
— Да белый жемчуг! Белый! Понятно тебе, дурень старый?! — раздражённо выкрикнул он глядя лицо крёстному.
— Белый?! Как жешь такого?! — бородокосый был настолько ошарашен, что пропустил мимо ушей "старого дурня". Видимо, в его голове, наконец, начала разматываться цепочка событий, отправной точкой которых была встреча с моими названными товарищами из будущего и полученный от них белый жемчуг. Я то уже успел всё это осознать и сделать кое какие выводы.
Тем временем, после годуновского выкрика, в зале в очередной раз стихли звуки. Успевшие прийти в себя, побитые и раненные, выхаживаемые улыбчивой девчушкой, перестали ахать и охать, будто вмиг позабыв о своих ранах. Большая их часть замерла, ошалело выпучив глаза или даже приоткрыв удивлённые рты, несколько тихо перешёптывались. Сама же девчушка, сноровисто переквалифицировавшаяся из официанток в медсёстры, упустила из руки горшочек с лечебной мазью, да так удачно, что он приземлился прямиком на только что перебинтованную ногу очередного "пациента". Горшочек оказался довольно тяжёлым, так что и удар вышел ощутимо чувствительным, повязка в этом месте быстро начала пропитываться красным, но сам раненый отреагировал на случившееся, лишь едва заметно поморщившись.
— Да уж, Прохор… — негромко произнёс Медведь, но из-за стихших голосов, слова его слышны были всем. — Не стану я у тебя ничего выспрашивать. Одно скажу — вляпались вы, дальшее некуда! И ещё скажу другое — не сумею вам
— Разве оно бывает, белый жемчуг то?! Я думал то сказки, а оно эвоно как! — подал голос один из охранников. Но корчмарь взглядом заставил его прикрыть рот.
— Да я и сам, теперича, у тебя помощи не попрошу, и так, выходит, беду к тебе в дом привёл. — мрачно произнёс крёстный.
— Ничего, уж с энтой бедою управлюся, моё имя в этом городище тожить чего-то, да стоит. Но вам и впрямь уходить скорее надобно.
— Медведь, послушай меня. — вдруг оживился Годун и заговорил, затараторил. — Тем, что у себя в корчме их привечал, навлёк ты на себя гнев городского совета, но я помогу тебе избежать наказания. Ты не только сохранишь корчму и своё доброе имя, но ещё и преумножишь своё богатство, а то, глядишь и в Совете место выслужишь. Нужно только схватить этих пришлых, они же…
Могучий демьянов кулак прервал не на шутку разошедшегося Годуна. Его безвольное тело распростёрлось на деревянном полу, лицом в соломенную подстилку.
— Благодарю, Демьян, а то я уж думал сам подлеца утихомирить. — улыбнулся корчмарь.
— Эх, поторопилися! Не всё вызнали у энтого балбеса. — махнул рукой бородокосый и обратился к охранникам. — А вы об гонце, што ту весть принёс знаете чего-нито?
Те в ответ дружно и очень старательно помотали головой.
— Коли так, неси воду, Пустой, поднимать его будем. А ты, Демьяша, свяжи энтих вона его вояк. Медведь, найдётся у тебя верёвка крепкая?
— Найдётся, отчего не найтись, у доброго хозяина всякого добра хватат.
— Ну и славно.
— Дядька Прохор, воды нет, вот пива кувшин початый. — сказал я, обнаружив на, стоящем рядом, столе, чудом не опрокинутую во время драки, посудину.
— Ну ничаго, тожить сгодится. — бородокосый принял кувшин, хорошенько отхлебнул, рукавом отёр с губ пену. — Жалко добрый напиток на энтакого гада переводить, но надобно поспешать.
Одним обливанием привести в себя отправленного в нокаут Годуна не удалось. С минуту пришлось трясти и шлёпать по щекам его бесчувственное тело, прежде чем оно, наконец, зашевелилось и открыв глаза, окинуло мутными глазами окружающее пространство.
— Доброе утречко, друг любезный, пора вставать! — елейным голосом приветствовал его возвращение бородокосый.
— М-м-м!!! Где-е-е? — невнятно произнёс Годун, хлопая глазами иморщась.
— Всё там же, вижу, што болит, но ты, значица, сам напросился.
— М-м-м! Зря вы… Мои люди вас…
— Да помним, верим, знаем. Ты уж сказывал, токмо теперича об иньшем доскажи, от кого гонец тот весть принёс?
— Гонец?! А, вы про того гонца. — проговорил Годун уже более связно, при этом ощупывал мокрое от пива лицо и припухшую челюсть. — От чьего имени послание, мне неведомо, только с его приезда, почитай два дня уж минуло.
— Два дня… — задумчиво произнёс крёстный, подсчитывая что-то в уме.
— Более ничего не знаю и не скажу, хоть режьте. — произнёс Годун устало и добавил со смешком. — А всё же зря вы трепыхаетесь, зря дергаетесь, не уйти вам с Красного торжища. По воде путь уж второй день, как закрыт, а на главные ворота караул и на стене внешней дозоры нынешним утром втрое усилили. Полторы сотни воёв — мышь не проскочит, комар не пролетит. Соглядатаи по всему городу рыщут, найдут они вас, никуда не денетесь. Зря по-доброму не захотели.