Постовой
Шрифт:
– Что вы такое говорите, уважаемый Ходжи! Я даже мыслей таких не держал, чтобы обмануть моих братьев, клянусь. Возможно, ваш человек плохо объяснил по-русски, и я его не понял, – еле уловимое движение зрачков Ходжи справа налево подсказало обостренной интуиции участкового, что он только что избежал крупных неприятностей, но возможно, это его последняя ошибка, и аргументы в разговоре надо менять.
– Я посажу их, клянусь, я их посажу через три дня!
– Кого их?
– Ментов этих, пэпээсников.
– Якши, уважаемый
Лейтенант Аслямов задумчиво смотрел на наполненную до краев парящую пиалу и лихорадочно думал, как уложиться в торопливо озвученный срок «три дня».
Вечер для нас с Димой начался как обычно: обход маршрута, чтобы увидеть изменения в окружающей нас действительности, затем усиленное патрулирование злачных мест с, ставшим обязательным, посещением мест овощной и фруктовой торговли.
Когда мы подходили, то торговцы уже закончили работу и тащили столик с тяжелыми маятниковыми весами утилитарно-синего цвета, в сторону парка Весеннего, чтобы загрузиться там, вне территории нашего Дорожного района, в очередной «каблучок». Последним шел Фархад, парень, которому я несколько дней назад чуть не открутил руку. Сейчас он с перекошенным лицом тащил старый плотницкий ящик с загруженным в него набором гирь и грузиков. Шел и оглядывался на меня. Только сегодня его глаза темнели не густым пламенем ненависти, а снисходительной усмешкой. Как будто у меня ширинка расстегнута, а я этого не вижу.
– Фархад, стой!
– Э?
– Привет, Фархад, как здоровье, рука не болит?
– Эээ!
– Я тебя что спросить хотел… Видишь вон то здание?
– Вижу…
– Знаешь, что там?
– Слушай, начальник, мне это не интересно. Зачем меня не пускаешь!
– Ты не прав. Тебе будет интересно. Это здание НИИ метрологии. Там проверяют гири, весы и прочую лабудень. Я им написал, что у вас весы неправильные, а гири слишком легкие.
– Э, какой – легкий, что с весами?! Куда написал?!
– Вот они завтра-послезавтра придут проверять, правильные у тебя весы и гири или неправильные, и не дай Всевышний, ты им не дашь весы и гири проверить.
– Зачем?
– Ну, если что-то неправильное, или столик неровно стоит, то заберут все и уничтожат. Я вот еще что хотел уточнить – остальные ваши точки где стоят? Улица Пролетарского писателя, дом один – правильный адрес?
– Не знаю! – Фархад отскочил от меня и побежал, насколько позволял бежать тяжелый ящик, поминутно оглядываясь на меня. И опять в его глазах полыхала чистая ненависть, усмешечка cо смуглого лица куда-то исчезла.
– Дима, сегодня нас будут брать на взятке, так что приготовься.
– Почему? Я не хочу, чтобы нас брали.
– Фархад смотрел так, как будто мы с ним больше не увидимся. Тут либо он нас заказал, либо будут взятку совать. Так что будь
– Угу, понял.
– Я сейчас подойду.
Я нырнул во двор. Довольный дворник Витя разбирал ящики от овощей, складывая их аккуратной стопкой. Увидав меня, он заулыбался и стал отряхивать руки. Я, пристально глядя ему в глаза, незаметно мотнул головой.
– Здравствуйте!
– Здорово, командир, тут мне…
– Витя, – я понизил голос, – новую почтальоншу знаешь?
Мужик задумался, затем его лицо просветлело:
– А, рыженькая такая, шустрая…
– Ты ей мои деньги отдавать будешь, только незаметно, хорошо?
– Да, как скажешь, командир…
– Вот, давай, я тебя, типа, только за чистоту дрючу, пунктик у меня такой, так что ты всем жалуйся на меня, можешь матерно…
– Так это, на тебя пожаловаться я всегда готов…
– Ладно, давай, Витя, и насчет бухалова помни…
Матерился мне вслед Витя вполголоса, но вполне искренне…
Я дотронулся рукой до Диминого локтя:
– Внимание.
На составленных рядом двух скамейках, перед памятником Первому большевику, протянувшему руку в светлое будущее, у Института капитанов, как на картине Пиросмани, сидели три «мимино» с поднятыми складными стаканчиками в руках. И пили они из них отнюдь не лимонад. Две бутылки вина и какие-то лепешки с зеленью, большие кепки и горячие глаза, провожающие пробегающих мимо симпатичных абитуриенток. И порадоваться бы за мужиков, очень вкусно они сидели, но деланно равнодушный взгляд, брошенный на неотвратимо приближающихся нас, одним из них и натужное шевеление губ под густыми черными усами, как будто он что-то шептал своим собутыльникам, сильно меня насторожило. Хоть «дети гор», но об антиалкогольных указах они знать должны, а так равнодушно бухать при ментах… Это неправильные пчелы.
– Здравствуйте, Дорожный РОВД, милиционер роты ППС Громов. Нарушаем, граждане.
– Какой-такой нарушаем, командир! Сидим, никого не трогаем, разговариваем.
– Распитие алкогольных напитков в общественном месте является нарушением.
– Командир, каким нарушением…
Двое сидят, как держали стаканы, так и держат, и смотрят чуть ли не сквозь меня, а один, искренне и обаятельно улыбаясь, как могут улыбаться только на Кавказе, поставил стакан и пошел ко мне.
– Дима…
– Понял…
Представитель мандариновой республики уже возле меня, обнимает за плечо и, пытаясь засунуть мне в нагрудный карман «красненькую», переходит на интимный шепот:
– Мы же ничего не нарушаем, сейчас посидим и пойдем, правда, командир?
– Товарищи, – мой вопль накрывает половину парка, – обратите внимание. Гражданин пытается дать мне взятку!
Я с трудом удерживаю задранной высоко вверх кисть мужчины с зажатой десятирублевой купюрой, которую он не догадался выбросить.